Проводница - Елена Ласкарева (2001)

В двух крайних флигелях теперь горел свет. А середины не было… вместо нее зиял черный, чудовищный провал. Совсем как в том доме, на улице Гурьянова…

Ольга замерла и закричала, зажимая рот обеими руками. Дикий, панический ужас охватил ее… Ведь там остался Корешок… Его спальня как раз посередине…

Вот и догнало ее возмездие… Вот и случилось самое страшное, что она боялась представить себе даже в бредовом кошмаре… Вот и воздалось ей по делам ее…

Луна выглянула из-за туч и осветила дом за пустырем. И тут усталые глаза различили смутный абрис фронтона, контур крыши, слабые отсветы в оконных стеклах. Дом стоял на месте абсолютно целый и невредимый, и там, внутри, в самой середине мирно сопел во сне Корешок…

Ноги у Ольги подкосились, она опустилась на мерзлую землю и заплакала.

Сколько еще будет ее преследовать этот призрак? Сколько будут будить ночами чужие крики и стоны? Сколько ей еще платить по счетам за свою и чужую вину?

Позади нее на пустой дороге раздались чьи-то шаги. Но Ольга не обернулась. Она смотрела перед собой на далекий дом за пустырем, и по щекам ее текли слезы. Но они не приносили облегчения.

— Это она? — негромко спросил сзади мужской голос.

— Это я, — повернулась на голос Ольга.

И тут грянул выстрел.

Она даже сразу не поняла, что в нее стреляли. Просто раздался сухой щелчок, а из короткой палки с толстым набалдашником, которую сжимал в руке один из мужчин, вырвался сполох огня.

Огонь медленно, очень медленно приближался к ее лицу, пока ночная мгла не взорвалась вся сплошным полыхающим огнем…

Глава 18

— Мама, это поезд? А куда он едет?

Ольга была тогда еще совсем маленькой, самая нижняя ступенька была выше ее головы. Или просто поезд стоял высоко на насыпи?

— Он едет в Ростов, Олечка. И ты поедешь со мной. Хочешь?

— Я буду работать проводницей? — еще плохо выговаривая «р», поинтересовалась Оля.

— Да, как большая, будешь маме помогать.

Прямо перед Олиными глазами были большие железные колеса с желобками на ободах. Колеса пахли резко, какой-то смазкой, а рядом со ступеньками растеклась небольшая лужица мазута.

Ксения подняла Олю, перенесла через лужицу и подсадила в тамбур. Оля споткнулась и тут же испачкала летнее платье оставшейся на полу тамбура угольной пылью. Но Ксения не стала ее ругать, сказала весело:

— Ничего, когда работаешь, не бойся испачкаться.

Тот вагон был плацкартным, с жесткими коричневыми скамьями и обшарпанными стенами. И в нем был совершенно особый, ни с чем не сравнимый запах… Ольга тогда не знала, чем это так пахнет и назвала его по-своему: запах дороги.

Отныне для нее так пахла дорога. И, выходя за калитку двора, попадая на рельсы, она втягивала ноздрями воздух… и ей хотелось немедленно поехать куда-нибудь подальше, на край света…

А тогда ее детское воображение поразили блестящие металлические поручни, упирающиеся в самый потолок. Она хваталась за них руками и каталась по коридору от поручня к поручню…

Вагон был пуст и весь, безраздельно, принадлежал ей одной. Никто ее не трогал. Мама мыла полы ее напарница тетя Лена принесла тяжелые мешки с бельем. Нижние полки были подняты, а под ними раскрывали страшные пасти огромные ящики, совсем как сказочные сундуки, в которых гномы держат свои сокровища…

Ксения помогла ей забраться на верхнюю полку, и Оля улеглась животом на твердую поверхность, высунув голову в раскрытое до половины окно.

— До свидания! — громко кричала она, хотя их поезд стоял на месте, в депо на запасных путях. — До свидания! Мы уезжаем далеко-далеко! За синее море, за синие горы!

Она махала рукой и подставляла лицо теплому ветру…