После долгой зимы - Мар Лиса (2024)

Я все больше открываю для себя мир музыки и фильмов. Раньше в моей жизни не было никаких мелодий, кроме церковного хора. А сейчас что-то приводит меня в полный восторг, а что-то заставляет хмурить лоб, но, в любом случае, это эмоции, а не безразличность в мире тишины. И, как оказалось, под ласкающую слух мелодию приятно заниматься делами, будь то уборка или рукоделие. Киноиндустрию понемногу постигаю тоже. Кажется, за девятнадцать лет я столько упустила, что теперь и всей жизни не хватит, чтобы нагнать. Сколько шедевров ждут меня на экране, раскрывающие для меня, какая может быть жизнь, или что нет предела фантазиям. Одно только меня смущает… Я никогда не могу предугадать, где именно наткнусь на постельную сцену. Те, где герои падают на кровать, и за этим следует черный экран, ничего, кроме фырканья, у меня не вызывают. Но есть снятые так красиво и чувственно… Я не сразу смогла это принять, закрывала глаза, ставила на паузу, перематывала. Но, когда я поняла, что, в большинстве своем, этот процесс не показан как однобокое извращенное получение удовольствия путем доминирования над партнершей, когда я увидела, что женщины часто сами становятся инициаторами, отыгрывая в кадре только положительные эмоции, мне стало интересно. Теперь уже я смотрела во все глаза, со сбившимся дыханием, раскрасневшимися от волнения щеками и каким-то неизвестным ощущением томления внизу живота. В голову приходили странные мысли. Мне казалось сомнительным, что в киноиндустрии с таким количеством просмотров и комментариев может существовать культ всеобщего замалчивания правды. Может ли быть так, что просто мне не повезло? И могла бы я быть похожей на одну из героинь с экрана, если бы доверилась Егору?

Я выбегаю на крыльцо сразу же, когда вижу подъезжающую уже знакомую зеленую машину. Меня сбивает с ног ураганом по имени Егор, подкидывает вверх и кружит, кружит, кружит в объятиях. Окутывает знакомым запахом с примесью морозных нот. Запрокидываю голову и счастливо смеюсь, глядя на то, как вертится крыша веранды так близко надо мной. Только потом, когда Егор опускает меня на землю, внимательно смотрю в его лицо. И охаю, прижав ладонь ко рту. На его привлекательном лице уже побледневшие желто-серые следы от синяков и несколько мелких заживших корочек царапин.

— Что случилось? — еле произношу внезапно онемевшими губами.

— В аварию попал, — а он стоит и просто пожимает плечами.

Мне хочется одновременно кричать, топать ногами и ударить его чем-нибудь тяжелым. Глубоко вдыхаю, готовясь произнести гневную тираду, но давлюсь воздухом, и вылетает только жалкое:

— Почему ты… как ты…

— Случайно вышло, погода была плохая, но сейчас же вот я стою перед тобой, живой и здоровый, чего переживать? Разве что лицо немного испортил, но я и так неотразим, — и подмигивает мне. А потом продолжает уже на другой ноте: — А вот машина моя… Нет ее больше.

И опускает голову низко-низко. Я теряю возможность видеть выражение его лица, но мое возмущение сразу смывает с меня, будто окатили ведром воды. Это же Егор. С его профессией и страстью к машинам, я понимаю, как много она для него значила. Теперь все, что мне хочется сделать — это взять его за руку в немом жесте поддержки, что я и делаю.

— Пойдем в дом, а то замерзнешь, — тянет он меня за эту же руку, и я с радостью слушаюсь.

Ада

А дальше все идет своим чередом.