Я всё ещё люблю - Анна Никитина (2024)

— А ты у этой идиотки спроси, которая у нас навигатором, оказывается, работает. Короткую дорогу она, блять, знает. А то, что там ремонт, сука, дороги, она не знала. И то, что там полоса для большегрузов тоже. — взрывается Абрус, смотря на Ларису. Та только всхлипывает. — Не дай бог с моей девочкой что-то случится, я из тебя всю душу вытрясу, поняла меня, дрянь! — хватает за горло Ларису и припечатывает к стенке. — Жену мою убила, теперь за дочь взялась! — орет он на всё отделение. На нас уже косятся. Разнимаю эту жгучую парочку в разные стороны.

— Кто врач? — спрашиваю Абруса. Разговаривать сейчас об аварии смысла нет. Только ярость возродить. Сейчас это не поможет. Главное, чтобы ребенок и Вика были живы.

— Крестная твоя принимает роды. Я ей позвонила. Меня Вика попросила, когда… — всхлипывает. — Когда ещё была в сознании. А остальные местные врачи. — подает охрипший от удушья голос Лариса.

— Вот чёрт тебя дернул сказать про эту дорогу? Вика же ещё ехать не хотела, сомневалась. Нет же, тетушка настояла.

— Я хотела, чтобы мы быстрее доехали домой, чтобы Вика меньше напрягалась за рулём. Тяжело же ей. Всё-таки не первый месяц, а седьмой.

— Доехала быстрее? Дома сейчас? Всё хорошо у тебя? — сыплет вопросами, а у самого глаза стеклянные. Нервы сдают.

— Хватит на меня орать! Не один ты переживаешь за Вику. Она мне как дочь. Я столько лет её воспитывала.

— Воспитывала? — ухмыляется Абрус. — Ты её по модным бутикам таскала, да по неделям моды. Если бы ты её воспитывала, она бы не ходила беременной без мужа. И тем более таким способом. Ты свою жизнь хотела улучшить. Говори на чистоту. Меня уже от твоего вранья тошнит.

— Я просто хотела ей помочь завоевать любимого мужчину. Что в этом плохого?

— Хватит! — рявкаю на них. — Дома будете выяснять отношения. А сейчас нужно ждать. Надеяться, что с Викой и ребенком будет всё хорошо. А вы развели тут пинг-понг. Кто хороший, кто плохой. — это срабатывает. Остальное время сидим молча. Наконец-то двери операционной открываются и выходит моя крестная. Мы все подрываемся.

— У вас девочка. Два килограмма двести тридцать грамм сорок пять сантиметров. Пока она будет в стационаре лежать, ей нужно набрать вес и окрепнуть, — информирует нас Лена.

— Спасибо, — выдыхаю я. — А что с Викой?

— За неё пока борются врачи. — отделывается фразой. Но следом выходит мужчина в медицинской форме.

— Нам очень жаль, но девушку спасти не удалось. Слишком большая кровопотеря и травмы, которые не были совместимы с жизнью. Хотя то, что она была жива столько времени, и нам удалось спасти её дочь — это уже чудо. Но с вашей девушкой, к сожалению, чудо не произошло. Мы боролись до последнего. Даже если бы нам и удалось её реанимировать, то девушка навсегда осталась бы инвалидом, прикованной к коляске. Пострадал поясничный и позвоночный отдел. Также смещение плеча и вывих руки. Задеты органы брюшной полости и началось внутренне кровотечение, несмотря на то, что внешние тоже были. Приносим вам свои соболезнования… Нам искренне жаль…

— Моя девочка… Моя дочь… Нет! Этого не может быть… — в панике кричит Абрус. По щекам текут слезы. Сам не впервые вижу, как плачут сильные мужчины, но реально задевает за живое. Не знаю, что он чувствует. Но эту боль представить невозможно. Потерять ребенка. То, что не передать словами никому и никогда. Это такая сумасшедшая боль, которая как яд съедает тебя самого, разрушая на атомы весь твой организм. Выжигает всё внутри. Поначалу с этим невозможно жить, а потом ты просто существуешь на каких-то резервных возможностях. Но внутри тебя никогда не зажжется этот свет.