По тонкому льду - Виктория Роа

Помню, как давно правда это было, но все же было, во временя моего студенчества это было. Мне семнадцать лет и в компании Сергея и его бешеных дружков мы вечером зашли в одно небольшое кафе, что находилось от моего института по сути в двух шагах, но я никогда раньше туда не заходила, пока собственно Сергей не рассказал, что частенько по пятницам отшивается там для «расслабона». Заведение было не то, что дорогое, но много людей в нем никогда не было. Может быть, именно поэтому его прозвали для этого самого «расслабона». Не навязчивое оформление — это было видно с самого первого взгляда на это место, но Сергей любил рассказывать и о приятном обслуживании, что было приятным бонусом, но не «фишкой». Когда мы заняли столик (Я, Сергей и трое его неугомонных друзей) мне бросилось в глаза, что все официанты носили униформу. Одежда у всех официантов была разная, но сохранен стиль и цвет. Темно-зеленые рубашки в мелкую клеточку и черные брюки или юбка. Помню, как мы сели на высокие стулья за отдельно стоящей стойкой, ибо Сережа считал, что так удобнее разговаривать. На смене была «любимица» Сергея. Так ее прозвали его дружки, ибо как выяснилось, он никогда не мог оторвать взгляд от ее внушительной, оттопыренной груди. Когда официантка принесла им пиво, то и мой взгляд упал на ее растопыренную, привлекающую внимание рубаху, а после бейджик. «Яся». «-Ого. Размер 3 плюс, да Серег?»-засмеялся один из его дружков игриво пихая меня локтем. Я помню, как подняла глаза и увидела улыбающуюся мать. Нужно было признать, но для своего возраста она выглядела хорошо, но тогда меня зацепило то, что мой молодой человек, как оказалось, но залипает на задок моей же матери. «Видимо спортзал…»-не успокаивался все тот же друг кивая в сторону уходящей фигуры мамы. Она шла грациозно к окошку кухни, и стоило ей в него заглянуть, как ее брюки без ремня скользнули ниже копчика оголяя резинку нижнего белья, а за ней и оголённые половинки ягодиц. Сергей продолжал рассматривать ее со спины, пока она переминалась с ноги на ногу словно медведица и что-то хихикала повару. По очертанию его обтягивающих джинс я заметила только одно — он возбужден. К разговору с нами он конечно вернулся, но боковым зрение продолжил следить за моей матерью. Он цокал языком каждый раз, стоило ему уловить покачивание ее груди под мешковатой рубахой, и только когда она подошла почти вплотную, он пронзительно посмотрел ей в глаза, от чего кожа на щеках и груди порозовела. Она снисходительно улыбалась, понимая, куда смотрит шаловливый мальчишка, что годился ей в сынки. Впрочем, невозможно было не заметить, как ее взгляд скользнул по его ширинке, от чего мама закусила губу. Странно, наверное, сейчас это вспоминать, но когда мы разводились в кабинете того скользкого адвоката, Сергей буквально кричал (с гордостью) о том, что тогда в кафе стянул стринги моей мамаши и она скулила в его руках пока я слушала тупые шутки его друзей. Называл ее прыткой и жадной до членов, но только я не стала его переубеждать позволяя быть придурком при чужих людях. Тогда-то адвокат, что привык утешать безутешных бывших жен потянул ко мне руки подзывая в свои объятья, но я не проронила ни слезинки. Это была последняя капля моего терпения. Впрочем, к тому времени с матерью мы не общались почти четыре месяца. Под воспоминания о былом я зашла в уборную, где застала Алину стоящей на цыпочках у широкого зеркала с приподнятой блузкой и восхищено рассматривающую свой прилично округлившийся за пять месяцев живот.

— Ты знаешь, — ее зеленые глаза столкнулись с моим взглядом через гладь зеркала. — это что-то новенькое. — девушка склонила голову на бок прикасаясь к пупку. — вот эта линия как-то же называется, а я опять забыла. Все время спрашиваю у своего врача, как именно, и все время забываю. Говорят, что с беременностью женщина становится рассеянной. Можно будет спросить у Росс. Или думаешь, она не знает такие мелочи? — Лина опустила блузку и повернулась ко мне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила подойдя ближе я.