Непорочная - Слава Доронина (2024)

Чуть оклемавшись, звоню своему врачу, и тот высылает список лекарств, после приема которых почти сразу становится лучше и больше не хочется все время спать. Не без усилий я собираюсь и еду в офис.

— Минус тебе за это, — демонстрирую Ванессе список, переступив порог ее кабинета. — Не могла сразу с Коганом связаться?

Помощница в ответ нервно закатывает глаза.

— Дан где? — интересуюсь у нее.

— Без понятия.

— Документы по сделкам в кабинет занеси. И кофе организуй.

— Кофе? После предынфарктного состояния и реанимации?

— Кофе. Сделай, — повторяю я, выделяя каждое слово, и ухожу в свой кабинет.

Погружаюсь в отчеты и охреневаю от того, сколько всего произошло за тот промежуток времени, пока я забил хер на работу и занимался не пойми чем.

Взяв телефон, набираю Дана.

— Есть идеи, кто мог это сделать?

— Заказчика трудно будет найти. А вот исполнителя — легко, — усмехается он.

Не понимаю, что в этом веселого.

— Займись тогда. И заодно найди мне ту девчонку из бара.

— Которая не дала тебе отойти на тот свет? — продолжает посмеиваться Дан.

— Ее самую.

— Я уже подсуетился и кое-что на нее нарыл. Лови. — Слышно, как он затягивается сигаретой.

Я открываю почту и, прочитав две верхние строчки, с грохотом ставлю чашку с кофе на стол.

— Ни хрена себе! И где сейчас это чудо находится?

— Там, где и положено. В тюрьме. В расход ее пустят за такие деньги.

Медлю, постукивая ручкой по столу.

— Уточни по своим каналам, целка она или нет.

— Зачем тебе это? Постой... Хочешь ее себе, чтобы самому на ней отыграться?

— Угадал. — Я комкаю лист бумаги с отчетом по счетам. — Хочу, и еще как.

6 глава

Я поднимаю голову и в сотый раз осматриваю обшарпанную стену перед собой, трясясь от холода. У меня отобрали все вещи, даже теплый джемпер, а саму обыскали до трусов и поместили в одиночный изолятор. С тех пор про мое существование будто забыли. По идее, должно ведь быть по-другому, когда обвиняют в мошенничестве в особо крупном размере? Признания нужно выбивать, по допросам таскать, возможно, даже пытать. Но ничего этого не происходит. И я не знаю, плохо это или хорошо.

Поджав колени к груди и свернувшись калачиком на узкой кровати, закрываю глаза и дрожу всем телом. Мне страшно и холодно. Похожие чувства я однажды уже испытывала, но вспоминать об этом в такой момент — ни к чему. Лишь хуже себе сделать, а я и так держусь на волоске.

Лежу минуту, вторую, а потом меня просто выключает. Похоже, организм устал находиться в постоянном стрессе, как и я устала от мучительной неопределенности.

Подрываюсь на месте, словно по щелчку, услышав, как дверь в камеру открывается. Часто-часто моргаю, привыкая к неестественной темноте.

Иногда приходилось засиживаться за компом допоздна, не видеть солнца, да вообще ничего не видеть, кроме монитора перед глазами, но тогда я была на свободе и в любой момент могла куда-то пойти. А сейчас будто жизни лишили, поделив ее на до и после. Если суд вынесет суровый приговор и я на несколько лет останусь в подобных условиях... Понятия не имею, как это вывезу. Возможно, сойду с ума. Или сделаю с собой что-нибудь...

— Громова, на выход, — раздается мужской бас.

— Зачем? — Голос хрипит то ли после резкого пробуждения, то ли от того, что я вконец замерзла и заболела.

— На выход, — повторяют таким тоном, что не решаюсь испытывать чужое терпение.

Меня есть за что наказать, безусловно, но оступиться ведь может каждый.

Пока иду за конвоиром по длинному коридору, представляю, что так будет на протяжении нескольких лет, и от этой мысли едва не теряю сознание. Начинает трясти еще и от ужаса.