Отвергни меня - Фиона Коул (2024)

Я не могла уехать из Цинциннати. Не прямо сейчас. Это было единственной константой, которая была в моей жизни в течение десяти лет, и среди хаоса, бушующего вокруг меня, она оставалась неизменной. Я потеряла часть своей семьи, когда оттолкнула Джеймсона, и вместе с этим потеряла уверенность в себе. Цинциннати был моим домом, и я нуждался в нем больше, чем когда-либо. Италия была шансом, а прямо сейчас мне нужен был контроль. Контроль над моей жизнью, моей работой, моим выбором.

Одна из многих удавок, сжимающих мои легкие и сдавливающих сердце, отпустила, когда я нажала кнопку отправки электронного письма, чтобы уведомить людей в Италии о своем решении. Но их все равно оставалось слишком много, чтобы унять боль.

«Убирайся нахуй из моего бара».

Слова взрывались в голове. Я просыпалась от беспокойного сна, а они были уже тут, ждали меня, возвращая к реальности.

Звонок телефона на подушке рядом со мной привлек мое внимание. В темноте спальни на телефоне высветилось «Мама». Часть меня хотела проигнорировать его, как я игнорировала все остальное. Но, несмотря на то, как все сложилось во время нашего последнего разговора, я знала, что она, в конце концов, поймет и поддержит меня. И это был один из тех моментов, когда я не чувствовала себя взрослой; я чувствовал себя ребенком, которому нужно было услышать это от женщины, которая всегда вселяла в меня уверенность.

Протянув руку, я нажала на зеленый кружок.

— Привет.

— Эвелин? Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она. Она всегда чувствовала, когда что-то было не так. Я сделала правильный выбор, взяв трубку.

— Привет, мама. — Слова выходили искаженными из-за того, что я сдерживала слезы в горле, душившие меня.

— Детка… — ее нежное обращение прорвало поток эмоций, и слезы потекли ручьем. — Расскажи мне все.

Я пыталась заговорить, но моя грудь продолжала сотрясаться от рыданий. Я пролежала в постели неделю и позволяла слезам скатываться только маленькими дорожками, чтобы освободить место для других, но сейчас, когда моя мама разговаривала со мной по телефону, избыток боли выплеснулся из меня, лишив возможности говорить.

— Мама, — попыталась я, но голос прервался.

— Эвелин. Ш-ш-ш-ш, — успокаивала она меня. — Давай, детка. Сделай глубокий вдох вместе со мной.

Когда я рассказывала людям о своей матери и о том, как она воспитывала меня — как она заставила меня пообещать никогда не влюбляться и всегда полагаться на себя, — у них был такой вид, будто они сдерживают гримасы ужаса. Но эта женщина дала мне надежный фундамент, на котором я смогла построить себя. Она дала мне строительные блоки, которые позволили мне подняться в небо и за его пределы. Возможно, она не всегда была права, но я всегда буду благодарна за то, что она дала мне.

Слушая ее успокаивающие слова, я могла представить, как она обычно обнимала меня и убирала волосы с моего лица. Следуя ее подсказкам, я прислушивалась к ее дыханию в телефоне и подстраивала под него свое, постепенно успокаиваясь настолько, чтобы заговорить.

— Я отказалась от работы, — выпалила я.

— Эвелин… — она тяжело вздохнула, и я поспешила продолжить, прежде чем она смогла продолжить.

— Мама, я не хочу уезжать. Я уже отказалась, и я не еду. Я больше не знаю, кто я. Я никогда не чувствовала себя такой потерянной. Но единственное, что я точно знаю, это то, что Цинциннати — мой дом, и это все, что у меня есть, чтобы устоять на ногах. Чтобы напоминать мне, что я — это я.

— Ох, детка, — выдохнула она. Ей потребовалось некоторое время, чтобы заговорить снова, и чем дольше это продолжалось, тем больше во мне нарастал страх подвести ее. — Что случилось? — в ее голосе не было осуждения, просто искренняя потребность понять меня.