Сердце в огне - Марина Безрукова

В сарае Михаил дернул массивную дверь, и они вместе спустились в подвал. Женя снова подивилась своей безрассудности. Кроме тети Сани она сегодня не встретила здесь ни единого человека. А вот же, в подвал полезла! Вдоль стен стояло около десяти пчелиных домиков, а над ними, как в бане, была протянута деревянная лежанка. И всё те же травяные подушки виднелись по углам.

— Ложись! — снова почти приказал Михаил.

Женя беспомощно потопталась на месте, но интерес оказался сильнее. Она скинула кроссовки и вытянулась на импровизированной лавке. Через секунду вопросительно взглянула на Михаила: и что?

Он приложил палец к губам и жестами показал, чтобы она закрыла глаза. Женя так и поступила. Поначалу ничего не услышала и не почувствовала, но вдруг до нее донеслось мерное, едва различимое гудение и даже легкие вибрации. Ощущения были настолько необычными, что Женя оцепенела. Она бы так там и уснула, но минут через пять Михаил осторожно тронул ее за плечо.

— Замерзнешь, пойдем…

Две огромные лапищи вытянулись вперед, чтобы помочь спуститься. Женя на секунду замерла, а потом попыталась спрятать руки в карманы, но сжать их в кулаки не удалось, и пальцы беспомощно зацепились за пройму. Михаил молча обхватил ее ладони. Он держал их так бережно, словно на коже были всё еще свежие ожоги. Женя боялась взглянуть ему в лицо. Просто застыла и почти не дышала, наслаждаясь забытым ощущением искреннего человеческого тепла.

* * *

Через две недели Женя уже с трудом вспоминала, что не собиралась задерживаться здесь надолго. А еще через два дня исчез Михаил. И Женя, безуспешно прождав его сутки, отправилась к единственному знакомому ей на заимке человеку — тете Сане.

Глава 34

В избушке никого не было: тетя Саня исчезала и появлялась бесшумно и непредсказуемо, как лесной дух. Женя замотала плотнее шарф, который ей дал Михаил, натянула на лоб шапку и упрямо села на скамеечку рядом с крыльцом. Пока не дождется, не уйдет!

Нахохлившись, словно большая сова, Женя неотрывно смотрела в подтаявший снег. Он выпадал уже несколько раз, недолго лежал и почти весь таял, сбиваясь в рыхлые ноздреватые островки. Она ковырнула ногой, покрытую сахарной корочкой льда, лужицу. Янтарными мухами в ней застыли мелкие листочки барбариса. Над головой беспокойно перебирала тонкими ветками рябина. Лишившись своего наряда, она выставила напоказ единственное, что у нее было — воспаленные ягоды. Женя встала на скамью и, потянувшись всем телом, сорвала одну кисточку. Чуть сплюснутые горошины смотрелись так аппетитно, что она оторвала несколько штук и положила себе в рот. Надкусила жесткую кожицу, ожидая терпкой горечи, но схваченные ночным морозцем ягоды, оказались сладковатыми. Женя съела еще несколько штук. Снова примостилась на сырые доски, сидела, подперев одной рукой щеку, другой крошила на подмерзшую землю рябину.

Со стороны леса послышался птичий крик, зашумел кронами деревьев ветер, и снова наступила тишина. Обступила со всех сторон, звонко ударила по ушам, заставляя замереть и стать незаметной.

Разглядывая, как катятся под ногами в разные стороны красно-оранжевые шарики, Женя думала о тех днях, что провела здесь почти наедине с Михаилом. Тетя Саня не в счет. Удивлялась, что две недели пролетели, как пара дней. Михаил и раньше отлучался, но всегда предупреждал, когда вернется. Знал, что Женя почувствует себя неуютно, одна, в оторванном от людей месте. Кто угодно запаникует.

Только однажды он вернулся с двумя мужчинами, которые провели здесь выходные, пропадая в лесу. Потом уехали и они. Женя даже обрадовалась. Ей нравилось уединение и необычное ощущение затерянности в пространстве. Словно и нет больше никого и ничего, только золото поздней осени вперемешку с побуревшей медью листьев и хрустящий воздух, который можно отламывать по кусочку и рассасывать, как леденец.