Предел прочности - Анастасия Стер

До него на этом стуле сидело около полусотни преступников и каждый из них считал своим долгом выкинуть какой-нибудь фокус, особенно видя перед собой девушку. Без бронежилета и рабочей одежды я выглядела вполне себе обычно и страх не внушала — особенно сейчас — поэтому мужчины чаще всего старались меня запугать: приблизиться ко мне, подобно Фелпсу, или начать хрустеть пальцами, говоря гадости. А женщины наоборот пытаются давить на жалость: плачут, плетут сказки о детях и прочее сентиментальное дерьмо. На меня все это уже не действует, потому что передо мной сидят чертовы преступники, которые не заслуживают ни грамма сочувствия.

— В 2013 году вас задержали за перестрелку на Линн-роуд и осудили на пятнадцать лет, отправив в тюрьму Дьюэль. В 2014 году в вашем личном деле уже был записан ряд преступлений.

Я всегда проводила допрос по одной и той же тактике, выученной еще в Академии: сначала рассказываешь факты, потом начинаешь давить. Если преступник не желает раскрываться, то нужно проявить сочувствие, стараясь вывести его на душевный разговор, медленно вытягивая информацию. Никаких избиений и пустых обещаний.

— Не трать свое время, куколка, я не собираюсь разговаривать с шавками системы. Давайте уже отвозите меня в суд, противно смотреть на ваши рабские рожи.

— Не уважаете государственную систему?

— Презираю, — сказал он, еще больше придвигая лицо ко мне.

— Даже так, — хмыкнула я, — мистер Фелпс, а ваша ненависть избирательна или вы считаете нас шавками только в четные дни месяца? В 2017 году вы не пренебрегали помощью государственного адвоката, который вытаскивал вас из колонии по условно-досрочному. И все это время вы не брезговали приходить в участок и отмечаться за хорошее поведение, даже на отработки ходили. Если вы ненавидите именно ФБР, не стесняйтесь, скажите, я позову полицейского.

Его лицо озарила улыбка и он начал ржать, словно я рассказала нереально смешную шутку. Он наконец-то откинулся на спинку стула, давая мне кусок личного пространство, и отвел глаза на свои руки, продолжая сохранять молчание.

— Вы были инициатором своего освобождения и долгое время нигде не мелькали. Снова дали о себе знать вы красиво и громко, судя по новостям. Дон наверняка остался доволен, — я достала из кармана пачку сигарет, — хотите еще?

Он медленно вытянул сигарету из протянутой пачки, я наклонилась к нему с зажигалкой. Мы молча делали первые затяжки, глядя друг другу в глаза. Пепел летел прямо на пол, благо комнаты не были оснащены сигнализациями.

— Молодым был, беспечным, думал, что все можно, а очнулся только в суде, когда услышал рыдания мамы. Она наверное была рада встретить сына после колонии, наконец-то его обнять, приласкать. Наверняка и объявление о работе под нос подсовывала, надеялась, что сынок жизнь новую начнет. А непослушный Джон вот что учудил.

Я продолжила говорить после небольшой паузы, видя как его лицо становится все напряженнее, а глаза выдают погружение в воспоминания и невыносимую боль, перемешанную с тоской.

— Ей наверняка пришлось заплатить херову тучу денег за адвокатов. Не знаешь, она уже кредит выплатила, пока ты за решеткой кровавое побоище устраивал?

Всю эту информацию о нем и его семье мне отправил Нэро, пока я ехала на работу. Он сказал, что занялся этим сразу же после нашего ночного дистанционного оргазма. У Джона отца нет, мать всю жизнь работала в школе, но после перестрелки ее уволили и теперь она домохозяйка. Ее кредиты и долги я смогла пробить по общей базе данных. Оттуда же я узнала, что Джон отправляет ей крупную сумму денег каждый месяц.

— О моей матери ты не имеешь права говорить, сука. Я сижу здесь за свои грехи, вот и суди меня, а в ее сторону даже не дыши.