Непогода - Диана Ставрогина

– Да нет. – Я отвожу взгляд, словно по-настоящему боюсь, что Антону станет известно, чем я была занята в автобусе полчаса назад. – Пары сегодня прошли очень продуктивно, я довольна. – К счастью, здесь нет ни капли вранья.

Занятия удались, и как преподавательница я чувствую удовлетворение от проделанной работы, что случается далеко не всегда: результат приложенных мной усилий зачастую проявляется лишь со временем, а бывает, что не проявляется вовсе. Хуже всего – говорить перед аудиторией, не желающей тебя слушать. Сказанные слова пропадают, как в черной дыре, и ты черпаешь все больше и больше своих ресурсов, но ничего не получаешь в ответ, и остается лишь сосущая пустота.

Не знаю, как некоторым преподавателям удается большую часть своего рабочего времени тратить силы в никуда изо дня в день. Мне хватило нескольких раз, чтобы еще в первые годы карьеры отказаться от дополнительной нагрузки вне стен родной альма-матер, потому что безразличие студентов обходилось мне слишком дорого. После занятий я тревожно задумывалась, те ли путь и призвание избрала, и чувствовала расползающееся в груди бессилие.

Наш с Антом брак по природе своей чем-то напоминает этот эпизод из прошлого. Мои внутренние силы снова вычерпаны почти до дна, и я знаю, что во имя самосохранения пора разорвать сковавшую нас цепь.

– Супер, – Антон кивает и вольготно потягивается, а я безвольно скольжу взглядом по отчетливо проступившим на животе мышцам. – Перекусим или ты сначала в душ?

– М-м, что? – До отвлекшейся на эстетические радости замужней женщины меня не сразу доходит прозвучавший вопрос. – А, душ. Да, пожалуй, первом делом я ванную, если ты не очень голоден.

– Нет, я тебя дождусь, – заверяет он, отступая от дверей ванной комнаты.

– Если хочешь, то ешь, – я продолжаю тараторить, хотя прекрасно осознаю, насколько жалки и нелепы мои слова: ну просто речь бедной родственницы, не иначе. – Не стоит…

– Вера! – обрубает Антон с раздражением, и я осекаюсь. – Что за приступ самоуничижения? Или ты думаешь, я за двадцать минут умру с голода?

В ответ мне остается только пожать плечами. Ничего не могу с собой поделать последние месяцы – и чем больше времени проходит, тем плачевнее мое состояние.

– Что вообще с тобой происходит? – интересуется Антон, явно не удовлетворившись молчанием. – Ты странно себя ведешь, не считаешь?

Ого, неужели он, наконец, сподобился заметить?

Во мне зарождается злость. Довольно иррациональная и почти беспричинная, ведь я намеренно старалась вести себя, как обычно, и по возможности ничем не выдавала собственных чувств и переживаний, надеясь сохранить их вдали от внимания Антона. Тогда отчего мне сейчас так обидно?

– Все хорошо, – говорю я вслух и на ходу стягиваю через голову свитер.

Действие совершенно точно намеренное и провоцирующее, правда с неясной целью: то ли продемонстрировать Антону равнодушие, то ли прежде всего подразнить его и соблазнить? В моей душе уже на протяжении многих месяцев кружит тихая буря чувств и эмоций и требует выхода, но я могу позволить себе единичные порывы и не более того.

– Как скажешь. – Голос Антона звучит ровно. – Мойся и приходи на кухню.

Не оборачиваясь, я киваю и расстегиваю бюстгальтер, после чего наконец закрываюсь в ванной.

Внутри еще стоит пар после водных процедур Антона, но уже стылый и неприятный. Я ежусь. Мне снова холодно. Впрочем, мерзну я теперь часто, и единственное спасение – горячий душ.

Под обжигающими струями воды тело расслабляется и согревается. Я больше не чувствую себя нафаршированной, словно тушка курицы овощами, колотым льдом. Пусть ненадолго, но наступает покой, ненастойчиво прерываемый недавними воспоминаниями об Антоне.