Непогода - Диана Ставрогина

Он и сам хотел быть только «функцией»: выполнять свои обязанности и не впрягаться в наши отношения на эмоциональном уровне. Ему так было удобнее и проще.

Мне же – невыносимо.

Сегодня на работу я добираюсь на метро. От станции до института пятнадцать минут пешком по одной из центральных улиц, но в моем нынешнем настроении и те кажутся бесконечными. С неба моросит серой смесью снега и дождя, воздух плотный и влажный и холодным паром пробирается под одежду.

Согреться в подобных условиях затруднительно несмотря на очередной теплый свитер (вот уж чего в моем гардеробе с излишком!), шапку и огромный шарф. Каждый порыв ветра заставляет меня жалеть о том, что легкий и тонкий, но идеальный для поздней московской осени пуховик остался в квартире Антона.

Съежившись, я бреду по широкому мокрому тротуару и изо всех сил пытаюсь не пускать в голову мысли о личном. Думаю о студентах, о предстоящей лекции по Бердяеву, строю предположения о том, кто из всех присутствующих в аудитории заинтересуется всерьез, уловив в полуторачасовой попытке изложения целой концепции что-то особенное, подспудно знакомое.

Я люблю такие эпизоды, в которых сама присутствую как проводница и свидетельница встреч схожих сознаний сквозь эпохи и разные формы бытия. Потому давным-давно меня навсегда приворожили к себе художественная литература, а после и философия – только эти две сферы человеческой действительности позволяли найти родственную душу. Поговорить с собеседником мечты. Открыть источник познания и принятия жизни как таковой. Вопреки всем законам реального мира.

Уже не первый год я считаю, что книга – единственная возможность на самом деле заглянуть в сознание другого человека. Иное, отличающееся от нашего собственного и недоступное нам.

Все люди думают на языке. Образы, впечатления – ничто без нашей способности к речи. Если я вижу небо, то я лишь вижу его – и более ничего. Осмыслить увиденное можно только посредством языка.

Даже личный и сокровенный разговор никогда не откроет вам ход мыслей вашего собеседника – только обрывки, которые тот не захочет или не сумеет скрыть.

Книга – другое дело. Сколько бы авторских редакций не претерпел текст, он все равно останется полотном мысли.

Иногда я гадаю, легче бы мне было, имей я при случае реальную возможность прочитать книгу, написанную важным для меня человеком? Не кем-то далеким, великим и – как повелось, – мертвым, а близким, но умудрившимся остаться для моего ума тайной. Или, напротив, опаснее всего убежденность, будто бы близкие наконец изучены от корки до корки?

Конечно, уже на подступах к территории института я прихожу к тем же выводам, что и всегда. Да, подобная убежденность опасна, ведь она всегда иллюзорна.

Мы не знаем самих себя. Мы не знаем тех, кого любим, и они тоже не знают ни себя, ни нас. Мы проводим жизнь в режиме знакомства друг с другом и с самими собой, и это хорошо, и это правильно.

Человек по натуре своей – исследователь. Ему нужны вопрос и поиск ответа, но не сам ответ. Получение ответа означает конец пути. Вопрос же есть шаг в бесконечность, манившую еще древних греков.

Меня кто-то зовет. Я реагирую неосознанно, прежде чем мозг успевает проанализировать поступившую информацию, и оборачиваюсь одновременно с новым окликом.

– Вера! – В десяти шагах от меня стоит муж. – Ну наконец-то докричался. Ты в наушниках, что ли?

Я растеряно качаю головой. За год он так и не заметил, что подобное погружение на глубину собственных дум для меня не редкость.

– Антон? – Это мои первые слова за десять часов, и мой голос хрипит – А ты… зачем здесь?

Он шумно вздыхает и говорит ровно, но, кажется, что цедит сквозь зубы:

– Пропуск твой привез. Ты забыла.

– Да? – Всколыхнувшаяся где-то на темном дне муть из злости и обиды временно успокаивается. – Спасибо! Я даже не вспомнила. Но не надо было. Я бы справилась.