Грешник - Шанталь Тессье

Мы едем в машине уже больше тридцати минут, а Син с Николасом не сказали друг другу ни слова.

— Дальше направо, вот здесь, за углом, — наконец говорит мой отец, указывая на лобовое стекло.

Я смотрю на Сина, который небрежно положил запястье на руль. Он расслабленно сидит на сиденье, но по его напряженной челюсти я могу сказать, что он недоволен. Не знаю точно, что они наговорили друг другу после того, как я покинула гостиную, но это явно не было дружеской беседой. А может, Син злится на меня, что меня нисколько не волнует. Если кто и должен злиться, так это я.

— Вот здесь, — снова говорит отец, указывая на то, что напоминает подъездную дорожку.

Син притормаживает машину и поворачивает. Мы выезжаем на гравийную дорогу, по обе стороны заросшую травой. Местами она пробивается сквозь гравий.

Впереди виднеется дом. Он великолепен, или, по крайней мере, когда-то был таким. Одноэтажный, спереди только стеклянные окна, обшит черным сайдингом. Видно, что он старый. Давно забытые клумбы перед домом, оставленные умирать и заросшие сорняками.

Отец поворачивается и смотрит на меня.

— Тебе это знакомо?

Я хмурюсь из-за его странного вопроса, но первым заговаривает Син.

— Какого хрена это должно быть ей знакомо?

Мой отец продолжает смотреть на меня, игнорируя Сина, пока тот останавливает машину перед домом. Я качаю головой, зная, что он ждет от меня ответа.

— Нет.

— Николас, — рычит Син, выходя из машины и захлопывая дверь со стороны водителя.

Я вылезаю с заднего сиденья, а отец выдвигает для меня переднее.

— Просто любопытно, — неопределенно отвечает он.

Я хмурюсь, так как мне это не нравится. Я всегда представляла, каково это — иметь отца. Но до этого я думала, что он покончил с собой. Сейчас отец другой. Я вижу это по тому, как он ходит, как ведет себя. Я не вижу в этом ничего хорошего.

Мы поднимаемся по трем каменным ступеням, и отец наклоняется, поднимая некогда черный цветочный горшок, но со временем солнце окрасило его в уродливый серый цвет. Он достает ключ и отпирает входную дверь.

Дверь скрипит, и мы входим. В доме пахнет плесенью и затхлостью. Как будто он стоял заброшенным уже много лет. На самом деле это печально. Держу пари, когда-то он был просто великолепен.

— Последний шанс, Николас. Какого хрена мы здесь делаем? — требует Син.

Он встает передо мной, и мой взгляд опускается на его рубашку, я вижу очертания его засунутого за пояс джинсов пистолета.

У меня вспыхивают щеки, я вспоминаю, что Син делал со мной, когда был человеком в маске, которого я хотела преследовать до конца жизни. Теперь он мой муж. Забавно, что мечты сбываются так, как ты и представить себе не можешь. Жаль, что теперь мне хочется долбануть его по лицу.

— Я хочу кое-что посмотреть, — отвечает Николас и идет через дом.

Подойдя к какой-то двери в коридоре, он открывает ее, и перед нами оказывается лестница в подвал.

Отец идет первым, затем Син хватает меня за руку, подталкивая идти следом, а сам идет за мной, оставляя дверь наверху лестницы открытой для дополнительного света.

Делая последний шаг, я обхватываю себя руками и провожу ладонями вверх-вниз.

— Здесь холодно.

Син подходит ко мне сзади и обнимает, прислоняется подбородком к моей макушке, но я чувствую, насколько напряжено его тело. Он не доверяет моему отцу. Син не пытается согреть меня, он пытается защитить меня от неизвестности. Мой отец, очевидно, бывал здесь раньше, и не думаю, что нам стоит ему доверять. Кто знает, зачем он нас сюда привел.

— Ты что-нибудь узнаешь, Элли? — снова спрашивает отец, и я слышу, как Син раздраженно рычит.

Я хмурюсь, но оглядываю комнату. Ничего особенного. Старая выцветшая белая простыня накрывает что-то в центре комнаты. Кроме этого, здесь больше нет ничего, что могло бы быть важным.

— Нет.