Исключительно моя - Ника Орлова

А в декабре она пропала. Просто исчезла, ничего никому не сказав. Я догадывалась, что она уехала к Романову и было очень обидно, что Маша скрыла это и от меня.

Только спустя пару лет, я стала объективнее смотреть на вещи, на людей. В моей голове поселилась некая мудрость, накопленные знания по психологии привели меня к пониманию, что любой поступок человека чем-то мотивирован, у всего есть свои корни и объяснение. Переосмыслив ее ситуацию, я перестала обижаться, нельзя судить, когда не знаешь, что на самом деле произошло.

Маша щебечет взахлеб, когда нам приносят кофе, я тоже рассказываю как и почему здесь, она огорчается, но через какое-то время, торжествующе заявляет:

— Янка, это судьба! Это невероятно, но это там так решили, — поднимает палец вверх.

Я смеюсь, как же мне не хватало ее живого, всегда жизнерадостного общения.

— Ну теперь хоть расскажи о себе, — говорю, когда эмоции немного улеглись.

— Я тогда узнала, что беременна. Понимала, что отец заставит сделать аборт. Просто позвонила Романову и попросила меня забрать. Он приехал на следующий день, я прыгнула в машину, в чем была. Даже телефон оставила дома, чтобы не звонили и не искали. Тебе не сказала, чтобы не подставлять. Прости… Ты же знаешь папу, он бы выдавил из тебя признание, он людей чувствует даже на расстоянии. Помнишь, ты все время говорила, что он смотрит, как будто рентген, кажется, считывает каждую мысль?

Киваю, было. Я побаивалась Машкиного отца. Липкий, неприятный взгляд, рядом с ним было всегда некомфортно. Даже удивлялась, как подруга такая жизнерадостная выросла в такой-то обстановке. Потом оказалось, что долгое время он жил с другой своей семьей, первой. Машина мама закрутила с ним роман и долго ждала. Он пришел к ним жить, когда Маше было уже пятнадцать.

— Он приезжал несколько раз, даже угрожал создать проблемы в институте, если не скажу, где ты, — только от воспоминаний мне становится мерзко.

— Знаешь, я только пару лет, как перестала бояться, что он меня найдет. Мирон бесился, не понимал, почему я, замужняя женщина так эмоционально зависима от отца. Тем более, он может сломать отцу хребет, — при этом она показывает пальцами кавычки, — при первой же попытке сунуть нос в нашу семью.

— Ты молодец, Маш. Счастье стоит того, чтобы пройти трудности.

— Это да… Когда ехала с Романовым в чужой город, казалось падаю в неизвестность. Единственное, о чем я жалела, это, что на моей свадьбе не было ни тебя, ни мамы… Вот так мы и живем с тех пор здесь. И, знаешь, я ни разу не пожалела. Мирон любит меня, я даже не представляю себя с кем-то другим, а еще у нас есть Ростик, и это лучшее, что случилось со мной.

При этих словах Маша улыбается и светится, и я тоже заражаюсь этой теплотой.

— Познакомишь?

— Ха! Я тебе больше скажу, мы все никак покрестить его не можем, мой муж не верит в это все, говорит ерунда. А сейчас я поняла, что мне тебя Бог послал, Кравцова. Будешь крестной?

— Могла бы и не спрашивать.

* * *

На следующий день, в воскресенье приезжаю к Романовой в гости. Такси подвозит меня к воротам особняка — впечатляюсь. Никогда не была в таких домах.

Маша встречает у ворот, приглашает в дом. В уютной просторной гостиной пахнет цветами.

Навстречу мне выбегает светловолосый мальчуган, ему три, как сказала Маша.

Он подбегает прямо ко мне и останавливается, заглядывает в глаза. От синевы напротив невозможно оторваться — ангелочек.

— Привет, я Яна. А тебя как зовут, красивый мальчик?

— Остик, — говорит смущенно, забавно не выговаривая «Р».

— Это тебе, — даю ему в руки большого динозавра из коллекции. Маша просветила, чем увлекается сын.

— Мама, смотри, у меня такого еще нету! — радостно показывает игрушку.

— Что нужно сказать, сынок?

— Спасибо! — спохватывается малыш.

— Пожалуйста. Ты мне покажешь свою коллекцию?