Его трудное счастье - Таша Таирова

— Ржать будете потом. А пока пополнением займитесь. И, кстати, о болезнях. С сегодняшнего дня, товарищи xpенотёры, у меня в дивизии все здоровы, никаких больных нет! А то хороводами они в санчасть ходят… Знаю я всё! Один, понимаешь, рак грыжи себе придумал. У другого плоскопопие. У третьего лишай девственности. У четвёртого или бес его знает какого — руки сохнут. Всё! Не дай бог увижу, если кто заболел или тем паче умер — накажу вас, доктора! Вы лучше за соблюдением личной гигиены личным составов следите. А то даже носки постирать не могут! Всё, ушёл.

Кучеров нахмурил брови и спросил:

— А что за история с усохшими руками?

— О, это целая эпопея, да, Серый?

Офицер, к которому обратились, махнул рукой и глубоко вздохнул:

— Так меня ещё не имели, ей-богу! Понимаете, редкий солдат-срочник не хочет вернуться домой поскорее. Чаще всего об этом тихо мечтают. Кое-кто пытается закосить. В нашей же дивизии есть реальная история про бойца, который, впервые войдя в казарму, сразу пошёл искать самую тяжёлую гирю, а обнаружив её, тут же принялся качать правую руку. Занимался он этим каждую свободную минуту, будучи всячески поощряем за такое рвение ротным командиром, только вот медики об этом ни шиша не знали. Всего через месяц парнишка пришёл ко мне на приём и заявил: «У меня, того, левая рука сохнет…» Я тогда за начмеда был, собственноручно, блин, измерил окружность бицепсов обеих рук, но записал естественно только разницу в результатах, как и полагалось по инструкции. Решил проверить со временем, как дела обстоят. Понятно, что через пару недель ещё более интенсивных занятий с гирей разница увеличилась, а к концу календарного месяца комиссованный солдатик поехал в родной Воронеж… Упускаю все прилагательные, которые потом прозвучали в этом кабинете от имени военно-врачебной комиссии, но последователей у этого защитничка почему-то не нашлось, видимо, даже очень тупым было понятно, что эпидемия усыханий не пройдёт незамеченной.

В этот момент раздался рёв со стороны плаца, офицеры вытянули головы к окну, но вставать побоялись, чтобы их любопытные рожи не были запеленгованы командиром:

— Что это такое? Что это за внешний вид?! — орал командир, остановив на плацу двух расхристанных рядовых. — Выглядите так, будто всю ночь напролёт рожали и грузили цемент! Что это за погребальная форма одежды?! Это что, саван для беременных женщин?! У вас берет на голове или Нюркины панталоны?! Чтоб сегодня же привели форму в порядок! А то стоят тут… как орлеанская дева. Ни взад, ни вперёд! И как вы стоите?! Лейтенант, ко мне!

— Ну всё, попался взводный, — тихо проговорил один из офицеров. — Так, мужики, какие планы на субботу?

— Как всегда — шашлык, водочка, девочкам винцо.

— Да, — пробурчал Кучеров, — вы все дома будете, а мне дежурить в пятницу.

— Что русскому человеку — смерть, то русскому военному медику — суточное дежурство, — под общий смешок заметил один из врачей. — Если бы снимали фильм о моих дежурствах, то главным саундтреком была бы мелодия из «Деревни дураков», чесслово.

— Да, мне иногда хочется замариновать мясо в феназепаме, прийти с работы, зажарить его и съесть, с каждым последующим куском блаженно растекаясь по стулу, погружаясь в спокойствие, расслабленно смаковать, точно тонешь в тёплом молоке, и только тихо пришёптывать: «Ух, блин, ну ты и кулинар, Валька», — уже под громкий хохот протянул Кучеров. — Ладно, собираемся как всегда?

— Да, — начмед глянул на часы и уже строго приказал: — Разбежались по кабинетам. Проверить карточки, завтра во время утренней зарядки вывести флюоромобиль на плац, бойцы все по пояс раздетые будут, прогнать их через флюорограмму. Хирургам заглянуть во все места, куда сам не посмотришь, и чтобы командир не нашёл никаких нарушений, а то будем опять стоять и смотреть на поющих овец.

— Господи, я уже почти год в части, а до сих пор всё новые и новые истории появляются! — Вегержинов развёл руки в стороны и пожал плечами.