Снова моя - Надежда Борзакова

На улице валил мерзкий мокрый снег с дождем. Хорошо, что мне не нужно ехать наземным транспортом, ведь на дорогах родной столицы в непогоду всегда коллапс. Плохо, что людей в метро будет как шпрот в банке.

Раскрыв зонт, я поскакала по лужам. Потом позволила толпе занести себя сперва в чрево подземки, затем в вагон метро. Зажатая между пузатым дяденькой, очевидно, забывающим мыться уже неделю как, и тощим подростком с огромным рюкзаком на спине, который тот не удосужился снять, я подсчитывала свои грядущие расходы. Взятка декану. Коммуналка и оплата аренды моей маленькой квартирки. Кредит за никому не нужные теперь шмотки. Все это уничтожит мои сбережения подчистую. Останется фактически только на пару пакетов гречки-овсянки в качестве рациона на месяц… Можно было бы пережить, не маячь на горизонте перспектива работы кассиром в каком-нибудь супермаркете с красным дипломом архитектурного факультета и достижениями, которым легко позавидуют некоторые сорокалетние коллеги мужчины.

И все из-за Гада Ветрова!

Жестокие, унизительные слова снова и снова звучали в голове. Мерзавец! Каким был, таким и остался. Что восемь лет назад забавы ради издевался, что сейчас. И за это ему абсолютно ничего.

Едва протолкнувшись к выходу, я миновала турникет, чуть не убилась об дверь, которую шедшая впереди квадратная женщина не удосужилась придержать, и шагнула под мокрый снег с дождем.

«Хороводит снег с дождем,

Мечта дорогу мне согрей,

Тебя весна моя увидеть надо,

Бу-удет теплей».

Голосом Гада Ветрова в голове зазвучала песня. Даже ее, одну из моих любимых, испоганил тем, как когда-то пел ее в караоке, глядя мне в глаза своими лживыми зенками.

Глубоко вздохнув и мысленно подготовившись к краху ни много ни мало, а дела всей моей еще недолгой жизни, я зашла в крутящиеся двери, миновала холл и заскочила в лифт за миг до того, как створки начали закрываться.

Там босс собственной персоной. На дорогущей ткани пальто ни намека на влагу, прическа волосок к волоску. Конечно, ему же не пришлось скакать по лужам под снего-дождем. В редкий раз меня накрыла жгучая волна классовой ненависти.

— Доброе утро, Виктор Петрович!

— Доброе, Злата!

Улыбнулся. Доброжелательно. И губами, и глазами. Разве с таким лицом увольняют? Или он просто подлый и искусный лицемер, а я не замечала? В конце-концов, того, что Виктор Петрович может грозить мне увольнением в волчьим билетом, я тоже сутки назад не могла представить…

— Утром звонил Ветров…

Три слова заставили физически ощутить падение с моста. Дух захватило, ладони вспотели, колени подкосились.

— Он готов встретиться с тобой сегодня в четырнадцать ноль-ноль в ресторане.

Глава 3

Поставив прямо на рабочий стол небольшое зеркало, я нещадно замазывала на лице следы бессонной ночи и получасового орошения подушки слезами в приступе жалости к себе и скорби о почившей справедливости этого мира. Или так и не родившейся? Как бы там ни было, легкого делового макияжа в виде тона, скульптора, туши и помады для бровей, достаточного, чтоб не пугать коллег своим видом, маловато чтоб не дать Гаду Ветрову и малейшей возможности решить, что я рыдала ночью из-за него. И не только потому, что это не так, но и поскольку я бы скорее скунса поцеловала, чем хоть капельку дала ему дополнительный повод злорадствовать. Хотя, куда уж больше. И так вон…

Напомнив себе, что делаю это ради себя, я набрала теней на кисть. Ну, пошлю я окончательно Гада Ветрова и что тогда? Здравствуй касса в «Ашане» и прощайте карьера и будущее, ради которого я столько лет пахала? Ну уж нет.