Слепое пятно - hey jenn

— Рада знакомству, — девушка делает небольшую паузу, оголяя ряд ровных, белых зубов, — мисс.

— Взаимно, будущая миссис Моретти.

Мы обмениваемся любезными кивками. Линда аккуратно, неуловимо и ласково касается щеки Микеланджело носом на прощание, разворачиваясь обратно в гостиную.

— Не простудитесь, — не оборачиваясь говорит перед тем, как закрыть дверь с той стороны.

— Кстати, тебе не холодно? Ты в одной майке, — только теперь он обращает внимание на мою одежду и, даже не успев получить ответа, снимает пиджак.

— Я не… — не успеваю закончить, как нагретая его телом ткань ложится на мои плечи, — впрочем, уже не так важно.

— Не хочу, чтобы ты заболела, — он улыбается и возвращается к балконным перилам, оглядываясь в приглашающей манере.

Какое-то время мы молча стоим и вдыхаем холодный воздух. На нём серые клетчатые брюки, темно-зеленая рубашка лесного оттенка и красивые запонки из белого золота. На руке те самые часы.

— Подарок Линды? — киваю на руку, имея в виду оба украшения сразу.

— Да, — он улыбается и поглаживает циферблат, — раньше не понимал подобных вещей, но не хочу её расстраивать.

— Людям свойственно меняться в любви? — случайно озвучиваю мысли вслух и прикусываю кончик языка: не хочу, чтобы он принял мои расспросы за ревность.

— Определенно, — он медленно кивает и задерживает взгляд на моем лице, — жаль, что я поздно это понял.

— И я, — отвечаю на выдохе и грустно улыбаюсь, вспоминая все, как мне раньше казалось, непримиримые разногласия.

— Ты стала носить обручальное кольцо и мамину подвеску, — Микенланджело бросает тихий смешок и поднимает голову к небу, — удивительные метаморфозы.

— Я, — голос на секунду сбивается и пропадает, но мне необходимо сказать все, что лежит на душе, — я раньше не понимала, насколько родными людьми вы для меня являетесь. Ты и вся твоя семья. Мне долгое время было больно от того, как Мона спланировала нашу свадьбу и от того, как ты познакомил меня с ней и папой. Казалось, что ты стыдишься настоящей меня. Эта мысль так плотно засела в голове, что успела срастись со мной с того самого дня. А когда Мона взялась за мой образ: выбор платья, макияжа, цветов, я её буквально возненавидела. Чувствовала, что вы сделаете все, лишь бы утаить от общественности моё нутро и то, кем я на самом деле являюсь.

Ноги и вправду начинают мерзнуть, по телу медленно ползет озноб. Он ничего не говорит. Тишину нарушают глубокие вдохи и выдохи. Понимаю, что сейчас Мик пытается успокоиться и совладать с собой. Молчу, прислушиваясь к редкому цоканью винных бокалов в гостиной.

— Когда, — он вдруг говорит и тут же замолкает, качая головой и вновь тяжело выдыхая: ему явно трудно говорить об этом, но он все равно продолжает, — когда мы выжили и смогли вернуться из экспедиции…

К горлу подступает ком. Я не знаю, о чем Мик хочет сказать, но мы никогда не касались этой темы после того, как оба вышли из комы. Мне казалось, что его не беспокоит это происшествие ни коим образом: он просто хочет жить дальше без воспоминаний о прошлом.

— Мою семью тоже коснулось горе: они не потеряли сына, как другие родители, но потеряли мою нерожденную сестру, их дочь, — Мик опускает лицо в ладони, скрывая от меня глаза.

По телу разносится болезненный разряд. В сердце укалывает тысяча игл в одну секунду. Диафрагму неприятно зажимает и я не могу сделать полного вдоха.