У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Тебе… на торгу в Пронске купил, да все как-то одарить не получалось, — протянул он бусы.

Усладе хотелось тут же схватить подарок и прижать к груди, но она сдержалась.

— Не могу я взять, то слишком дорогой для челядинки подарок.

— Не люб я тебе, да? — холодно произнес Вячко, хмурясь.

Повисла тишина, и только где-то на лугу за Окой выводили скрипящие трели кузнечики.

— Люб, — тихо отозвалась Услада, — но в полюбовницы к тебе не пойду.

Она с печалью посмотрела на переливающиеся в сгущающемся сумраке медовые камешки.

— А ежели я тебя в жены зову, — выдохнул Вячко.

— Нешто можно тебе, что родня твоя нарочитая скажет?

— Батюшка с матушкой преставились, князю я словечко замолвил, он преград чинить не станет, а до остальных мне и дела нет, — Вячко бережно завязал узелок на белой девичьей шее, и медовые бусы легкой гроздью легли на грудь.

Услада потрогала камешки, они были теплыми, как само лето.

— Благодарствую, — подарила ухажеру улыбку.

— Как вернемся, сразу повенчаемся, — Вячко робко коснулся тоненьких пальчиков.

— Отчего же я, ведь столько девок вкруг ходит, да при родителях и приданом? — Усладе все не верилось. Как же быстро горький день сменился таким сладким вечером.

— А мне других не надобно, — Вячко наклонился и дерзко чмокнул Усладу в щеку. — Знаю, дурной с лица…

— Да самый любенький, — не дала договорить Услада, отдарилась поцелуем в небритую щеку и шмыгнула в избу.

Сердце мерно отстукивало: «Люба, люба, люба… Женой будешь». Щеки горели, Услада прикрыла их ладонями. Сговоренная. Быть того не могло, но ведь правда, вот они, медовые бусы, тронешь, и так тихонечко постукивают, словно ветерок в кроне шуршит. Осталось спроситься дозволения у княжны.

И тут налетела тревога, омрачившая безбрежное счастье. А ежели Марфа не отпустит? В ее воле Вячко отказать. Он ведь кметь Изяслава, в Пронске останется, а Марфу с ее челядью ждет дорога в Муром. Услада прислонилась к стене, тяжело задышала. И с княжной расставаться не хотелось, столько лет вместе, и мимо бабьего счастья пройти — век страдать. Как быть?

— Усладушка, ты чего, хворая? — из горницы вышла сама княжна.

В свете трепещущих огоньков лучин лицо Марфы выглядело уставшим и бледным, под очами чернели круги. Скорее саму княжну можно назвать хворой. Как сказаться, коли ей и так недобро?

— Н-нет, — пробормотала Услада. — То я так, — она торопливо отлепилась от стены и подбежала к хозяйке. — Кликнуть, пусть трапезничать подают?

— Кусок в горло не лезет, — отмахнулась Марфа, нос снова опасливо шмыгнул.

— Да, может, басню какую рассказать али спеть, вот я на торгу давеча слыхала… — бодро протараторила Услада.

— Я братьев рассорила, какие уж тут басни, — все ж скатилась по щеке Марфы серебряная слеза.

— Помирятся, обязательно помирятся.

— А коли нет? — Марфа тяжело опустилась на лавку.

— Да быть того не может, из-за такой-то малости, — Услада присела на корточки у колен Марфы, ласково заглядывая той в лицо.

— Ой, бусы-то какие на тебе? — изумленно расширила очи княжна.

У Услады от волнения сдавило горло, и не вымолвить.

— Откуда ж краса такая, вроде бы дорогой не было? — Марфа провела пальцем по янтарю.

— Это Вячеслав Гореславич мне пожаловал, — выдохнула Услада, — замуж зовет.

— Вячко? — вороные брови вскинулись кверху. — Да ежели ты не хочешь за него, так я откажу, ты не бойся, — взяла Марфа Усладу за руку.

— Хочу, — едва слышно выговорила Услада, — люб он мне.

— Люб? — растерянно проговорила княжна. — Оно конечно, кметь княжий, лучше и не сыскать, — не поверила она в чувства Услады.

— Ежели ты, светлая княжна, не захочешь, так я за него не пойду, — пересиливая себя, выговорила Услада.

Что-то такое промелькнуло в ее голосе, что Марфа, наклонившись, крепко обняла свою челядинку: