(Не)идеальная девочка - Настя Мирная

Телефонный звонок врывается в мою голову оглушающим рёвом, вызывающем боль не только в пульсирующих висках, но и во всём теле. Словно в каком-то дурмане, тяну руку и хватаю гаджет. На экране высвечивается фотография Тёмы, и все события этого дня разом врываются в меня свистящими и разрывающими мою плоть снарядами.

Всё начинается сначала. Боль накатывает беспощадными штормовыми волнами, а слёзы с новой силой срываются по щекам, падая на экран мобильного, пока любимое лицо не начинает расплываться. Зло смахиваю капли и смотрю, пока звонок не обрывается.

И кричу. Долго. Громко. До разрыва связок. До полного отупения. Разрезаю тишину своими криками и рыданиями, пока силы опять не покидают меня, утягивая во тьму бессознательности.

В следующий раз в себя прихожу от маминого крика.

— Господи, Настя, что случилось?! Тебе плохо?! Тебя стошнило! Может, врача вызвать?! — тараторит, падая на постель и прижимая к себе моё безвольное тело.

Плохо? Мне не просто плохо. Я страдаю. Я умираю. Меня больше нет.

Рыдаю у мамы на плече, пока солёная влага не заканчивается. Как бы мне хотелось рассказать ей. Чтобы поняла и приняла. Чтобы поддержала и дала совет. Но в этом нет никакого смысла. Она никогда не поймёт, что человек может испытывать не только душевную, но и физическую боль от разбитого сердца.

— Что с папой? — спрашиваю скрипучим, надломанным, безжизненным голосом.

Отползаю от неё на другой край кровати и кутаюсь в одеяло.

Почему так холодно? Раньше я никогда так не замерзала. Накрываю даже голову и смотрю на родительницу из этого кокона.

— Всё не так страшно, как мы думали. Это был не инфаркт, а предынфарктное состояние. Врачи прописали ему полный покой и никаких нервных потрясений. Завтра он уже вернётся домой, а мы с тобой должны обеспечить ему все необходимые условия для скорейшего выздоровления. Понимаешь, Настя? Никаких нервов.

— Поняла. — бурчу безэмоционально в одеяло. — Всё сделаю, мам.

Внезапно я понимаю, что ничего не чувствую. Совсем ничего. Ни радости, ни облегчения, ни злости, ни даже боли. Наверное, мне всё же удалось умереть. Жизнь покинула меня вместе со слезами.

— Вот умница! — подсаживается ближе мама и притягивает к себе. Позволяю, но даже её касаний не ощущаю. Все нервные окончания перегорели. — А теперь иди в ванную и приведи себя в порядок. Сейчас пришлю горничную, чтобы прибрала тут и проветрила. А откуда эти перья? Что случилось с подушками? — продолжает трещать она, оглядывая комнату.

— Я в душ, мам. — игнорируя её вопросы, выползаю из "кокона" и тащусь в сторону ванной.

Единственное оставшееся ощущение — это обжигающий холод. Даже горячая вода не помогает согреться.

Наверное, мне стоило бы радоваться, что я больше не чувствую боли. Но и этой эмоции во мне не осталось.

Выкручиваю кран на максимум. Тело краснеет под крутым кипятком, а возможно, даже покрывается ожоговыми волдырями.

Ничего.

Капли бесконечно стучат по макушке и затылку, а я стою, опустив голову, и наблюдаю, как вода стекает в канализационное отверстие. Упираюсь ладонями в мраморную стену, потому что силы исчерпали себя вместе с чувствами.

Ничего не осталось.

Ноль.

Абсолют.

Выползаю из душа, закутавшись в полотенце, и иду к шкафу. Натягиваю бельё и халат. Цепляюсь глазами за чёрную футболку и душу в себе всхлип.

Сейчас не время.

Почему я должна плакать, если умерла?

Не позволяю. Держусь. Протаскиваю себя через этот Ад и заталкиваю футболку на самый верх, не позволяя себе даже дышать, чтобы не вдохнуть его запах.

Видимо, в мире всё же существуют вещи, способные воскрешать людей. Но я не хочу возвращаться. Так лучше.

Ужинаем под мамины попеременные причитания и наставления. Точнее, она ужинает, а я ковыряюсь в тарелке.

Мёртвым не нужна еда.