Глубже - Робин Йорк

Но Фрэнки подходит ко мне сзади, ее пальцы лезут в мой задний карман за телефоном, и я недостаточно быстр, чтобы остановить ее. Я хватаю ее, щекочу, тянусь к телефону, одновременно ущипнув ее за ребра достаточно сильно, чтобы она отпрянула, сказав:

— Ой! Лови, мама!

Она бросает телефон, и я мельком вижу экран с открытым мессенджером, прежде чем он в чехле падает на пол и катится по нему. Затем я опускаюсь на колени, борясь со своей мамой, Фрэнки на периферии, и это самое странное, потому что они обе смеются, но, когда мама протягивает руку она сильно толкает меня. Тогда она берет телефон и вскакивает на ноги, бежит через кухню, говоря:

— Держи его подальше от меня, Фрэнки! — это не похоже на игру.

Это не смешно.

Я без усилий уворачиваюсь от Фрэнки, хватаю маму за запястье, вырываю телефон у нее из рук. Моя грудь тяжело вздымается. Я разгорячен, неуправляем, полон неуместной ярости, сдерживаемой ярости.

— Господи, Уэст, расслабься, — говорит мама. Но ее глаза сверкают обидой, и когда я смотрю на Фрэнки, она вздрагивает.

Я хочу выскочить из дома. Совершить долгую прогулку к шоссе по дороге в сгущающейся темноте. Я хочу закипеть, но мне не из-за чего злиться, кроме моей собственной неспособности сделать границы в моей жизни достаточно черными, достаточно темными, чтобы такого рода дерьмо не происходило.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

Это моя семья. У меня дома.

Это мои люди, и здесь мое место.

Если я так не чувствую, значит, я делаю это неправильно. Закрываюсь от самого себя. Я не могу этого сделать, потому что, если я потеряю это, кто я такой?

Я просматриваю экран на телефоне и возвращаю его маме, выражение лица которой смягчается от предложения мира.

— Та, что справа, или…?

— Которая симпатичная, — слышу я свой голос. — Ее зовут Кэролайн.

* * *

Что ты делаешь?

Она сразу же пишет ответ.

Ничего.

Что это за ничего?

Лежу на диване и смотрю фильм.

Какой фильм?

«Клуб завтрак». Сегодня я посмотрела кучу фильмов с Молли Рингуолд.

Почему?

Они принадлежали моей маме. Я иногда пересматриваю их.

Пауза.

Мой папа на работе. Мне скучно. Каникулы-отстой.

Да.

Еще одна пауза.

Я позвоню тебе.

Я на диване, один в доме. Рождество наступило и прошло, и Фрэнки вернулась в школу. Бо снова вышел в дневную смену. Они с мамой оба работают, и в доме впервые с тех пор, как я сюда приехал, стало тихо.

Я возбудился еще до того, как она взяла трубку.

— Привет, — говорит она.

— Привет.

Затем тишина, и она хрипло смеется.

— Это странно.

— Какой момент?

Я могу представить, как она кусает губу. Смотрит в сторону.

Я могу представить, как ее горло краснеет и покрывается пятнами, как ее грудь вздымаются с каждым быстрым вдохом.

— Ты знаешь тот момент фильма, где Джадд Нельсон находится в шкафу, а Молли Рингуолд запирается там с ним? — спрашивает она.

— Который из них Джадд Нельсон?

— Парень с длинными волосами и во фланелевой рубашке.

— Плохой парень.

— Да. А Молли Рингуолд — та…

— Я знаю, кто она.

Кэролайн смеется. Немного нервно.

— Этот момент прямо сейчас.

— И?

— И это самый лучший момент. Молли в розовой шелковой рубашке и с идеальными волосами, потому что она такая хорошая девочка, только теперь они вместе в шкафу…

Я начинаю смеяться, понимая, к чему она ведет.

— Я думал, тебе понравится тот другой парень.

— Кто? Энтони Майкл Холл?

— Тот, который борец.

— Эмилио Эстевес? Фу.

— Он похож на Нейта, но не такой блондин.

Тишина на несколько ударов.

— Боже. Он похож. Ты прав.

В ее голосе звучит такой ужас, что я начинаю смеяться.

— Но мне всегда больше всех нравился Джадд, — говорит она. — Даже когда он плюет в воздух и глотает это.