Глубже - Робин Йорк

Мой отец всегда говорил мне, что первый шаг к достижению того, чего я хочу в жизни, это знать, чего я хочу. Ты выясняешь это, а потом идешь за этим.

Поэтому я заставляю его посмотреть на меня. Я заставляю его услышать меня.

— Ты это сделал.

Теперь это моя сила, и ему это не должно нравиться.

Я собираюсь использовать это, нравится ему это или нет.

Я собираюсь продолжать использовать это до тех пор, пока люди не начнут слушать.

* * *

Заметив меня, Уэст встает.

Он ждал в приемной по делам студентов, развалившись напротив ассистентки в розовом кресле с высокой спинкой, слишком маленьком и слишком суетливом для него.

Я была на собрании больше часа, но он сидит точно на том же месте, где я его оставила. Единственное отличие в том, что его волосы превратились в полный беспорядок, на который я тупо смотрю мгновение, пока не понимаю, что это от его пальцев.

Сколько раз ему нужно было провести рукой по волосам, чтобы они стали похожи на весеннее пропаханное поле?

— И как все прошло?

Когда я подхожу ближе, он касается моего локтя и кладет руку мне на талию. С легким нажимом он ведет меня через дверь в коридор.

Студенческий отдел занимает часть подвального этажа студенческого центра. Здесь внизу ярко-белый лабиринт, и я всегда в нем теряюсь, но я почти уверена, что мы пришли с другого конца, откуда меня ведет Уэст.

— Хорошо, я думаю. Я рассказала им кучу вещей, и они задали несколько вопросов. Затем я отдала им все свои распечатки. Они должны поговорить с Нейтом, а там посмотрим.

Лицо Уэста мрачнеет.

— И это все? «Посмотрим»?

Он был таким с тех пор, как мы уехали от моего отца. Взвинченный, расстроенный, немного саркастичный. Думаю, он, должно быть, питал иллюзию, что только потому, что я права, все встанут на мою сторону. Как будто так устроен мир.

Со своей стороны, я перестала думать, что мне что-то отдадут без боя.

— Ну, да. Ты что, думал, они привяжут его к спине лошади и пустят вскачь по кампусу?

Он не находит шутку смешной. Я поднимаю руку и чувствую глубокую тревожную линию между его бровями.

— Эй. Что такое?

— Ничего. Ты голодна? Тебе надо что-нибудь съесть. Отдохнуть немного. Я хочу, чтобы ты поспала, пока я буду работать в пекарне.

Я останавливаюсь.

— Уэст.

— Что?

— В чем дело? — спросила я.

Потому что с ним происходит нечто большее, чем можно объяснить разочарованием в том, как прошла моя встреча. От него исходит энергия, сгущающаяся грозовая туча, темная и опасная. Я чувствую это, когда стою рядом, и это напоминает мне о том дне, когда я нашла его в библиотеке после того, как он ударил Нейта, физическое насилие, вибрирующие атомы, примитивные химические вещества.

— Ничего. Я в порядке.

Я крепко хватаю его за плечи, притягиваю ближе, поднимаюсь на цыпочки и целую. Он просто стоит там, как деревянный чурбан, и когда я спускаюсь, он нацепляет улыбку, которая так не похожа на улыбку, что мне хочется стереть ее с его лица.

— Да, ты в порядке, — говорю я. — Это был такой классный поцелуй, что я сейчас сорву с себя трусики и займусь тобой прямо в коридоре.

Никакой улыбки. В нем совсем не было юмора. Он тянет меня за руку.

— Давай выбираться отсюда.

— Нет, пока ты не поговоришь со мной.

— Не здесь.

— Почему? Вокруг никого нет.

Его взгляд скользит мимо моего плеча в другой конец коридора.

— Черт, — бормочет он.

Оборачиваясь, я понимаю, почему он ругается, единственная вероятная причина, по которой он так напряжен. Вид Нейта, стоящего там, где несколько секунд назад никого не было, скорее подтверждение, чем удивление.

— Ты знал, что он придет?

Уэст не отвечает. Может быть, он что-то подслушал, может быть, секретарша сказала ему, но почему-то он знал.