Цугцванг - Ария Тес

— Я не морю себя голодом, — глухо отвечаю, обняв колени теснее, — Просто не хочу.

— Хорошо…но я оставлю это здесь на случай, если ты передумаешь.

— Как знаешь.

«Это вряд ли…»

Мы замолкаем. Мне говорить нечего, да и совсем не хочется, а Евгения, судя по всему, не знает с какого конца подойти ко мне.

«Интересно, зачем она пришла?»

— Я понимаю, что ситуация…неприятная, но…

Издаю смешок.

«Не-при-ят-ная. Все понятно. Ее подослали меня приструнить…» — смотрю на лицо Жени, полное непонимания, а потом слегка наклоняю голову на бок.

— Вот для чего ты здесь, да? Объяснить мне, что все не так плохо?

— Я просто хотела поговорить.

— Ты поможешь мне сбежать?

Евгения тупит взгляд, крутя на пальце обручальное кольцо размером с булыжник, на которое я теперь смотрю с презрением. Вдруг она начинает меня так раздражать, что я буквально представляю, как хватаю ее за этот самый палец и выкручиваю, ломаю его, потому что по факту то она с ними заодно.

«Я так хотела найти во всем этом дерьмо хотя бы одно светлое пятно, но кого я обманываю? Она на стороне своего мужа, то есть не на моей. Конечно она мне не поможет…глупая-глупая Амелия…»

— Понятно, — холодно киваю и тут же ядовито усмехаюсь, — О чем тогда поболтаем? О том, как меня насильно удерживают в доме, где я быть не хочу, среди людей, от которых меня тошнит?

— Амелия…

— Знаешь, а ты не так и отличаешься от своих конченных родственничков…

Буквально чувствуя, как мои слова попадают в цель и попадают точно в сердце, ломая его изнутри. Но мне не жаль. Меня никто не пожалел и даже не подумал об этом, с чего мне это делать? Усмехаюсь, слегка щурюсь, а вид ее подступающих слез только подстегивает.

— О, Женечка, не притворяйся белой и пушистой…Ты соучастница похищения, поздно хвататься за Библию и…

Меня перебивает суровый, твердый голос наследного принца, который тоже решил посетить мои казематы так вовремя.

— Женя, иди к мужу.

Она не торопиться вставать, смотрит мне в глаза с такой надеждой, мольбой, которые, к большому сожалению для нее, разбиваются уже о мою ледяную стену. Не доходят даже эхом, потому что мне ее действительно не жаль.

— Женя, иди, — мягче, тише повторяет Максимилиан, и тогда она срывается и убегает, а я снова отворачиваюсь к окну, но не перестаю ухмыляться.

— У-упс, кажется я ее обидела. Очень жаль.

— Прекрати.

Со мной он говорит без толики мягкости, а скорее наоборот. Голос его прямо искрит раздражением и злостью, но меня это никак не тормозит. Я так злюсь, что тону в вязкой пучине ярости, и кроме нее ничего не чувствую.

— Прикрятьи, — передразниваю, откидывая на спинку кресла и разглядывая его с отвращением и явным желанием спровоцировать, — Или что?

— Тебе лучше не знать «или что».

— М, как интересно. Угрозы. А если я хочу…проверить твои границы?

Намеренно использую формулировку, но до него не доходит, судя по смеху и тому, как он трет свои глаза.

«Он до сих пор ничего не понял…тупой ублюдок!»

— Можешь кусаться сколько угодно, Амелия, но у тебя нет выхода, кроме подчинения. Твоя жизнь в моих руках.

— Отсоси.

— Это моя реплика, — дергает бровями, думает, что победил, но и я же не лыком сшитая.

— От папули наслышался?

— У сестры своей спроси.

— А ты у нее спрашивал, пока имел ее параллельно со своим папашей? И каково это, ваше благородие? Быть там, где был член, из которого ты сам вышел? Огонь?

— Закрой рот.

Говорит тихо, но настолько опасно, настолько предостерегающе, что внутри начинает жестко вибрировать какой-то датчик оповещения угрозы. Сто процентов именно благодаря ему и срабатывает инстинкт самосохранения, но я так зла, что с легкостью его подавляю, приподнимая брови.

— Ой, кажется я ступила на запретную территорию? Обсуждать, как тебя бросила телка, которую ты так любил, ради твоего папаши…