Ты моя судьба - Диша Вул

До свидания оставалось ещё много времени, и я начала лазить по соцсетям. Не домашкой же мне заниматься. Я не смогла найти Кирилла у себя в друзьях. Значит, он удалил меня. Или я его удалила? Мне стало грустно оттого, что мы больше не дружим. Нас столько связывает, общий дом, соседство, детство. Столько посиделок и приятных вечеров. Почему из-за того, что я выбрала другого, всего этого в моей жизни больше не будет?

Среди сообщений я нашла нашу последнюю переписку с Кириллом. 14 августа. Прошло полгода, может, в тот день он меня и удалил? (Почему-то мне казалось, что это именно он, у меня не поднялась бы рука такое сделать).

Все началось с моего сообщения:

Я: Ты удалил меня из друзей, а теперь добавляешь, зачем?

Кирилл: Не хочешь, не буду.

Я: Если хочешь со мной дружить, то хорошо, я согласна.

Кирилл: Я не смогу с тобой, Полина, дружить, я не хочу.

Я: Чего это ты вдруг?

Кирилл: Это не вдруг. Прости меня, я виноват, давай начнем все заново, все сначала, давай как будто сегодня первый раз встретимся?

Я: Нет, теперь поздно, я не могу.

Запах книги и я вижу, как я бросаю телефон и кидаюсь на кровать, плачу в подушку, рыдаю, не останавливаясь. Неудержимые слезы и всхлипы. Такое сложное прощание с первой любовью. Почему мне было больно, но я все равно написала «нет»? Я вижу на тумбочке книгу «Маленький принц», и мое воспоминание исчезают, я снова в Москве, в общежитии. Я пытаюсь вспомнить, как там было в этой книге, мама читала мне ее в детстве, кажется, «мы в ответе за тех, кого приручили»? Значит, я в ответе за Глеба или за Кирилла?

Я читаю переписку дальше:

Я: Прости, я знаю, что, возможно, буду об этом жалеть, но сейчас я не могу поступить по-другому.

Кирилл: Брось его, ты не понимаешь, что творишь, ты глупая маленькая девочка, он обманет тебя. Разве ты не знаешь, что нужно мужчинам? А он старше. Я не могу тебя отпустить, за эти годы ты мне стала как родная. Наверное, я люблю тебя.

Признание — долгожданное. И это слово как грязь на белой одежде «наверное». И эти подозрения про Глеба, а ведь он его не знает. Как будто пересмотрел сериалов.

Я: Не надо все это мне сейчас говорить, сколько лет я ждала тебя, была рядом и не нужна была тебе. Это все твоя гордость — не любишь терять то, к чему привык, не можешь упустить свою единственную поклонницу.

Читая, я почти физически чувствую, как непросто мне дались эти слова. В этих словах моя злость, многолетняя, долго лежащая и спящая во мне злость. Следом ещё одно мое сообщение:

Я: Это не любовь. Это привычка, привычка, что я всегда под рукой, что напишу первой, что есть такая у тебя поклонница. Спустя время ты меня забудешь.

Кирилл: Не забуду, я буду помнить тебя всегда.

Вот так последнее слово осталось за ним: как удар по рёбрам. Ведь и я буду помнить его всегда, как первое сильное чувство. Такое вообще не забывается.

За пять минут до назначенного времени я собиралась выходить, Настя останавливает меня:

— Ты пирог забыла.

Точно, я же пекла там что-то.

Я заглядываю в холодильник. Собственно, там только этот пирог и стоит, видимо, негусто у студентов с бюджетом. Пирог выглядит красивым, даже не скажешь, что манный, сверху посыпан шоколадной крошкой. Похож на бабушкин, наверное, готовила по ее рецепту. Второй раз за день больно колет осознание того, что мой дом очень далеко. Хотя я и мечтала о Санкт-Петербурге. Трудно все-таки выпорхнуть из гнезда и уехать куда-то, не оглядываясь. Надо было больше ценить то время, когда мама и бабушка были в соседних комнатах. И когда это они пекли пироги, а я просто наблюдала со стороны.

Когда я вышла из общежития, то не могла ничего разглядеть, на улице образовался какой-то непонятный туман. Глеб окликнул меня веселым голосом. Я не сразу узнала его: сначала мне показалось, что ко мне приближается очень взрослый мужчина, из-под шапки не торчали его кудри, без них он выглядел старше.