Каждый его поцелуй - Лаура Гурк (2004)

– Вы думали, я не приду? – Она нервно рассмеялась и тут же себя за это отругала. Господи, да что с ней такое? Он не собирался насиловать её прямо на обеденном столе. С другой стороны, всё может быть. С Муром никогда не угадаешь. – После ваших угроз едва ли я могла отказаться.

– Даже если вы пришли только из-за этого, я вознаграждён. Хотя, должен признаться, что отдавал предпочтение пикнику.

Грейс на мгновение представила себе как они с Муром расположились на её кровати с корзинкой еды. Обнажённые. Этот неожиданный образ так ярко вспыхнул у неё в голове, что она вся затрепетала, а разыгравшееся воображение услужливо подсказало, как Мур мог бы использовать клубнику в любовных утехах.

– Приступим?

По всему её телу пробежали волны желания. Она чуть было не выпалила "да", но вовремя прикусила губу.

Он повернулся и предложил ей руку.

– Ах да. – Грейс уставилась на Мура, пытаясь прийти в себя. – Ужин.

Негодяй заулыбался.

– Да, ужин. Я даже велел подать его в столовую.

Почему она не захватила с собой веер? Он бы сейчас очень пригодился. Грейс взяла Мура под руку, но, почувствовав твердые мускулы сквозь рубашку и вечерний пиджак, просто не смогла унять воображение.

"Он может увлечь женщину куда угодно", – подумала Грейс, когда они выходили из гостиной. Может унести её со сцены, доставить на руках к обеденному столу. Отправить в рай или ад. После всего того, что она узнала о жизни, почему такие путешествия её всё ещё привлекают?

Чтобы отвлечься, Грейс решила завести разговор и выбрала проверенную и самую безопасную тему – о погоде.

Хотя Мур ясно дал понять, что ненавидит светские разговоры, он серьёзно и обстоятельно ответил на вопрос: потепление в апреле пришлось бы как нельзя кстати после холодных мартовских ветров. Но морщинки, собравшиеся в уголках глаз, выдавали его весёлое настроение.

– Несмотря на проливные дожди, говорят, что для путешествия из деревни в город дороги в прекрасном состоянии.

Грейс сделала вид, что ничего не заметила.

– Хорошие новости в преддверии сезона, – сказала она, когда они вошли в столовую, где их ожидали два лакея и Осгуд.

Столовая в доме Мура была маленькой по меркам высшего общества, за столом уместилось бы не больше десяти человек. Низкие потолки создавали интимную обстановку. Как и во всех остальных комнатах здесь царила атмосфера роскоши и покоя, что необязательно отвечало условностям. На полу лежал великолепный толстый ковёр в турецком стиле, хоть и выполненный в приглушённой цветовой гамме золотого, синего и баклажанового. Стены цвета экрю украшала белая лепнина в виде ионического орнамента, а камин из белого мрамора – простая резьба. В столовой висело всего две картины, пейзажи Гейнсборо, и единственные зеркала располагались за настенными бра лишь для того, чтобы отражать свет. Вместо газовых ламп столовую освещало золотистое мерцание свечей. Гости должны были чувствовать себя здесь непринуждённо, но Грейс не могла унять нервную дрожь предвкушения.

Лакей выдвинул для неё стул, и после того, как она села, Мур занял место слева от неё во главе стола. Он тут же наклонился к ней, будто они находились на светском званом ужине и он собирался конфиденциально сообщить ей интересную новость.

– Вы слышали, что хозяйки наконец-то подняли вопрос о шпагах на балах?

Грейс глубоко вздохнула. Слава богу, Мур решил ей подыграть и завёл безобидную беседу. Она принялась стаскивать перчатки.

– Правда? – спросила Грейс.

– Да. Наконец-то приняли решение, что если военный джентльмен намерен танцевать, он должен сдать свою шпагу. Если он этого не сделает, ни одна хозяйка или патронесса не пригласит его снова.

– Действительно замечательная новость, – ответила Грейс. – Какое облегчение! Теперь какой-нибудь лейтенант не сможет ткнуть в нас своими ножнами во время кадрили.