Капитаны - Goldy Circe

Комментарий к Песня о селезёнке

Пояснения по наркозному делу: в «классическом» эфирном мононаркозе (а в комбинированном наркозе во вселенной АТ я сомневаюсь) есть 4 стадии: Анальгезия — возбуждение — хирургический наркоз (4 уровня «глубины») — пробуждение/передозировка;

Современные варианты медикации позволяют практически пропустить 2 стадию + серьёзно уменьшить её выраженность. Вторая стадия проявляется угнетением сознания — коры головного мозга, которая имеет во многом тормозное значение; угнетение этой функции в свою очередь даёт волю спинномозговым рефлексам, и проявляется это следующими явлениями: увеличением частоты дыхания, частоты сердечных сокращений+их нерегулярностью, могут наблюдаться неконтролируемые движения, рвота, остановка дыхания, расширение зрачков.

Смысл выхода из наркоза — это постепенное восстановление функций в обратном порядке, т. е. при выходе из наркоза человек также проходит 2 и 1 стадию.

В данной работе описаны явления ингаляционного мононаркоза (диэтиловый эфир), который более известен в привязке к такому деятелю, как Н.И. Пирогов. Но не так много людей знают, что Николай Иванович вовсе не «первый» человек, применивший эфирный наркоз в России. Он вошел в историю как первый врач, применивший эфирный наркоз на поле сражения — их количество исчислялось тысячами. Однако, думаю, справедливо заметить, что первый в России эфирный наркоз выполнил хирург Фёдор Иванович Иноземцев

Спасибо за прочтение! Буду рада узнать Ваше мнение — пара слов, а уже приятно.

Всех люблю,

Цирцея ♡

========== Милые бранятся… ==========

Комментарий к Милые бранятся…

Итак, мотив “ничто не вечно под луной”. Надо вспомнить: практически нет долгоиграющих пар, в которых не было ссор или конфликтов

Собственно, вы прочитали название главы, вы поняли, о чём тут будет речь, так что приготовьтесь к эмоциональным качелям, Господа. Наш аттракцион начинается…

Лёгкий ветерок ненавязчиво касался тюля: кружевная занавеска то и дело колыхалась. Леви заторможено следил за игрой штор и слепо перелистывал вчерашнюю газету. Изредка отпивал терпкого чая, заваренного чудом: в мешке едва оставалось пара листков, хотя Катрина обещала зайти в лавку ещё позавчера. Напиток уже подостыл, но это было последнее, что волновало Аккермана.

Предрассветные сумерки медленно отступали, тени утекали, страшась солнца, но цепкая хватка сна ещё бурлила в мышцах; Леви зевнул и потёр глаза. Судьба явно испытывала его на прочность: вчерашний день с постоянными разъездами и ухищрёнными ночными схемами Эрвина забрал чуть ли не все силы, худо бедно оставшиеся с прошлой тренировочной недели. Если так пойдёт и дальше, на одной воле и желании Леви уже не сумеет пройти все лестницы штаба и доползти до дома — так и уснёт в кресле, прикрывшись кителем. Особенно, если ему до кучи снова придётся после работы ехать в полицейское отделение, чтобы писать там поручительство за Бишоп, натворившей дел…

Дверные петли досадливо взвизгнули, будто подпевая мыслям — в кухню, растирая щёки ладонями, вошла Катрина. Будь Аккерман менее вялым от недосыпа, он бы усмехнулся: легка на помине.

— Доброе утро, Леви, — она сонно улыбнулась, коротко клюнув его в губы, и отошла к столешнице.

— Утро, Кáта, — вкрадчиво отозвался капитан, следя за тем, как Бишоп берётся хозяйничать. Несмотря на ранний час, она уже успела переодеться в рабочую форму. Даже крепления для УПМ натянула: кожаные ремни выучено сдавливали одежду от плеч до стоп, пояс обхватывал бёдра.

— Как твоя ночная смена? — спрашивает Катрина, зажигая газовые горелки: большую для готовки и отдельную под чайником.

Леви лишь плечами пожимает. Бессонные ночи — вот как надо называть дежурства.