Один долгий вечер - Татьяна Ростова

Иногда на Таю находили приступы дикой ненависти, и она принималась огрызаться и оскорблять деда в ответ, на ничего хорошего из этого не выходило, он кидался на неё, был хоть и старый. Он бил без разбора — по голове, рёбрам, почкам, животу, если она не успевала сгруппироваться, и поэтому девушка молчала, как рыба на его замечания. Но страшно было признаться самой, вовсе не из-за его побоев — из-за того, что она боялась себя. Иногда ей казалось, перейти грань ненависти раз плюнуть — взять нож, замахнуться от души один раз, и после не будет ни обвинений, ни лжи, ни унижений — всё уйдёт. Эти мысли очень пугали её, потому что они были реальные, живые, и она чувствовала мурашки по коже — это всё ведь так легко сделать — убить человека. Стоит только захотеть, но она не хотела. Она контролировала свои эмоции, в отличие от деда. Он был точно псих. Его лицо превращалось в перекошенную злобой маску, когда она смела не соглашаться с ним.

То, что девушка часто сидела на лестнице или ходила вокруг соседних домов, если было тепло, тоже имело отношение к деду. Что будет теперь, когда ей исполнилось 18, и он перестанет получать опекунские, не хотелось и думать. Тая привыкла жить даже не одним днём, а одним часом. Вот и сейчас, сидя на ступеньках, подложив под себя картон, она невольно придавалась воспоминаниям о красивой квартире Олега. Вот бы сейчас туда… Уютно, светло, просторно, вокруг столько дорогих и милых глазу вещей… и Олег.

Тая вздохнула. После её дня рождения прошло две с лишним недели. Он не делал попыток как-то сблизиться с ней, только сверлил взглядом в школе и молча провожал до дома, идя чуть поодаль. За это она его как-то стала больше уважать. Раньше Тая видела в нём только богатенького придурка, прожигающего папины деньги, и думала, что к ней он потянулся от нечего делать — переспать пару раз для разнообразия, и всё на этом. Но он вёл себя по-другому, как будто она ему и впрямь нравилась.

После двух дней у Олега она стала беспокойно спать, постоянно видя его во сне — это и раздражало, и обескураживало. Она не ощущала в нём какой бы то ни было потребности, но сны говорили другое. Сердечко её волновалось в них, вот в чём была загвоздка.

Она наблюдала, как он упорно не спускал с неё глаз, и выражение лица у него стало совсем другим, не самодовольным и расслабленным, а строгим и серьёзным, будто его тоже мучило что-то. С этих пор сон перестал к ней идти до трёх-четырёх часов утра.

Она лежала и смотрела в беленый потолок в полумраке, иногда закрывала веки и мечтала — о чём, не признавалась даже самой себе. Тая вспоминала ночь на складе и свой первый опыт с Олегом. Месячные у неё после этого, слава Господу, пошли, да она почему-то и не переживала о них, давно настроив себя, что детей у неё быть не может.

То, что она оказалась девушкой, удивило её. Те мерзости, которые Таю пугали в детстве благодаря алчной мамаше, были явно сексуального характера, только сейчас она не была уверена, не сыграло ли с ней её воображение злую шутку. Может, она, будучи маленьким ребёнком, просто видела, как мама зарабатывала деньги… Но нет, она помнила, что её тоже заставляли в этом участвовать, а она плакала и даже кричала, пытаясь убежать. Помнила жуткую панику, страх, сковывающий горло, то, что она не понимала, что от неё хотят, но что-то нехорошее и ненормальное — понимала. Из-за истерики всё было смутно, но это наложило нелёгкий отпечаток на её судьбу, на её личность — неуравновешенную теперь и вряд ли способную жить обычной жизнью женщины.

А Олег как будто заставил поверить в обратное.

Было ощущение, что в её тёмном тоннеле забрезжил слабый, еле видный свет. Хотя её недоверчивый и циничный разум говорил — наиграется парень и бросит, сердечко всё-таки билось неровно, когда она думала о нём.