Небо помнить будет - Елена Грановская

— Хорошо, — вздохнул тот, посмотрев куда-то мимо служителя.

Сутки спустя

Дюмель ожидал, что если не всё семейство Бруно, так один Лексен будет присутствовать на богослужении. Но Констану достаточно было секунды, чтобы, взглянув на прихожан, выходя вслед за священником из врат, осознать, что Бруно среди них нет. Служба уже подошла к концу, последний прихожанин покинул церковь, Констан успел переодеться в темную сутану, а Пьера нигде не было, когда он вышел на площадку перед церковью и огляделся. Дюмель решил, что юноша совсем не придет. А ведь он даже не знает, где Лексен проживал, чтобы лично навестить его и мать и удостовериться, что со здоровьем юноши всё в порядке и лишь что-то важное и безотлагательное помешало ему прийти на беседу в назначенный час. Констан побродил несколько минут у пруда и один раз обошел церковь по кругу, когда, вновь выйдя к церковному крыльцу, увидел, как по аллее быстрыми шагами идет знакомая фигура. Пьер был в той же одежде, но без кепи. Он курил, зажав сигарету между кончиками большого и указательного пальцев.

Дюмель остановился у крыльца, скрестив пальцы рук перед собой и не сводя глаз с приближающегося к нему Бруно. У скамейки, где вчера сидела его мать и беседовала с Констаном, Пьер остановился, сделал последнюю глубокую затяжку и выкинул окурок в урну рядом.

— Здравствуйте, — выдохнул Лексен с ленивой ноткой, подойдя к Констану и останавливаясь напротив.

— Что-то важное задержало тебя, что ты опоздал на нашу первую беседу? — ровным, спокойным тоном спросил Дюмель.

Несколько секунд Пьер молчал, бегая глазами по его лицу.

— Будете меня попрекать? — произнес он.

— Ничуть. Ведь ты в итоге пришел. Значит, заинтересован в излечении своей души. Раз решился поговорить со мной.

— Я это делаю ради матери, которая из кожи вон лезет, чтобы помочь мне справиться, — грубовато произнес Лексен, — и я не собираюсь обсуждать свое личное дело со священником или кто вы по статусу. Мне здесь не помогут точно.

Пьер поднял голову и осмотрел внешний фасад светлокаменной церкви. Дюмель проследил за его взглядом и вновь посмотрел на юношу.

— Простите. Не думаю, что идея была хорошая. Всего доброго, — буркнул Лексен, развернулся и зашагал в обратном направлении вдоль каштанов.

— Пьер! — окликнул его Дюмель.

Бруно не отреагировал, быстро удаляясь.

Констан стоял и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за выходом из калитки и кирпичной оградой в конце длинной аллеи. Затем молча вернулся в церковь и ушел в дальний ее конец, в свою комнатку, захватить саквояж с вещами. Перед тем как покинуть комнатку, Дюмель посмотрел на образ Богородицы и Христа над столом и перекрестился.

«Господи, приведи Пьера-Лексена Бруно в храм Свой и возведи в нем то, что разрушено», — обратился к образу Спасителя Дюмель и вышел.

Неделю спустя

Паскаль расстроился, узнав от Констана, что назначенная с юным Бруно встреча не состоялась, равно как и последующие, но старался подбодрить Дюмеля.

— Твоей вины здесь нет. Значит, его время еще не пришло. Когда его душа достигнет таких мук, когда он не сможет терпеть, он придет, обязательно вернется.

— Но отчего бы ему не прийти сейчас, чтобы, наоборот, далее не стало только хуже…

— В этом вся человеческая природа, Констан. Человек ждет конца. Края. Темноты. И лишь потом идет к свету. Пока тьма полностью не поселилась в нем, он еще может бороться, но из-за слабости духа своего не умеет. Когда надежды совсем нет, он ищет путь к жизни.

— Наша миссия внушить прихожанам, что свет должен литься всегда, продолжаться, не кончаться. Человек должен поддерживать свечу в своей душе, светлый огонь. Не дать ему погаснуть, — рассуждал Дюмель.