Малера - Хелен Кир

Меня начинает трясти и колотить. Чтобы согнать это, подношу кружку к губам и пытаюсь влить в себя горячую жидкость. Край стучит о мои зубы и все, что пытаюсь влить в рот выплескивается на грудь. Прекрасно, я собой владеть совсем перестаю.

Матвей зол. У меня ощущение что он и сам сопротивляется всему, что происходит. Он резко поднимается и немного отходит в сторону. Делает последние затяжки и отбрасывает окурок. Зажимает виски ладонями и глухо матерится. Пара размашистых шагов и он присаживается у моих колен.

— Лер, нам надо на время прекратить общаться, — сморщившись словно от зубной боли, оповещает достаточно твердо и отходит.

— Да пожалуйста! — выкрикиваю вслед, не дав угаснуть последнему звуку, тяну его.

Мне так обидно, что слезы наворачиваются. Понимаю, что он прав, но не так же вываливать. А с другой стороны, как тогда прекратить все это? Может это просто ветром навеяло и на самом деле ничего такого. Может это просто скоро все пройдет. Может само рассосется. Я не желаю терять его. Он мне нужен. Он всегда рядом. Всегда мой. Друг, конечно, не более. Но как мне плохо от его слов.

— Я не знаю, что со мной, — тихо уговаривает. — Но если мы не прекратим на время общаться, я… Я…сука….Короче! Так надо!

— Да пошел ты, Матвей. Понял? — закрываю лицо руками.

— Не понимаешь, да? — сиплым голосом говорит, но не заглядывает в глаза, как обычно, а отворачивается. — Хорошо… Ок… — отходит дальше и вновь садится в свое кресло. Прикрывает глаза и прерывисто втягивает воздух в легкие. — Ты стала очень красивой… Так ясно?

Изморозь забирается мне в легкие и становится тяжело дышать. Он сейчас скажет. Произнесет то, чего боимся оба. И если до этого момента все предполагаемое ощущалось зыбко, с большой долей сопротивления и неверия, то сейчас настолько явно лежит между нами, что становится страшно.

— И что это меняет?

Я еще пытаюсь спасти нас. Хочу отгородить от неизбежного и дальше сохранить все. Но как никогда понимаю, что все пропадает, исчезает и тает. Я готова затолкать и уничтожить ростки «нашего нового» и такого ненужного никому, ни мне, ни ему. Я стараюсь это сделать. Пытаюсь. И как только поднимаю на Матвея взгляд, осознаю — нет. Ничего не изменить. Это надвигается.

— Все меняет, Лер, — пристальный взгляд верлит меня. — Я скажу честно, мне тяжело. Я… перестаю себя контролировать… — он максимально упирается в спинку, словно это единственное, что держит. — Скажи, как мне быть, если я такое чувствую теперь? М?

Да на фиг такие вопросы. Кроме жгучего стыда они ничего не вызывают. Что мне сказать? Что меня это тоже колышет? Не признаюсь. А как тогда без него? Ну как? Я привыкла, что он рядом. Всегда! Сижу, согнувшись в три веревки и царапаю ногтями кружку.

— Мот… пожалуйста… я не могу, — это весь бессвязный набор на данный момент.

Я готова зареветь, только бы не рвать отношения даже на непродолжительное время. Наплевать на все. Подрываюсь к Матвею и стаскиваю его на землю. Сажусь на колени и что есть сил стискиваю руками. Обнимаю и утыкаюсь в шею. Зажимаю руками все крепче и крепче.

Не знаю, что это, но понимаю, что если оттолкнет, то умру сразу.

Мот сначала сидит неподвижно, но, когда моя горячая слезинка катится по его коже, дергается и ответно обвивает мою спину. Успокаивающе шепчет разную ерунду и тихо покачивает. Не замечаю времени сколько реву, просто сижу и сжимаюсь от жалости к себе, к нам. И все равно в моих раскиселенных мыслях отгораживаю себя от самого главного. Начисто игнорю причину такого поворота событий.

— Матве-е-е-й, давай все будет как прежде!

Он резко ссаживает меня с коленей и отодвигается. Злой, взъерошенный, мечущийся. Он так возмущенно смотрит на меня, что надежды разбиваются вхлам. Хватается руками за подлокотники и наклоняется вперед. Яркая синь режет мое сознание надвигающимся штормом.

— Нет!

— Да почему? — туплю нещадно, но бессознательно пытаюсь отодвинуть наш конец.