Запретная любовь - Халит Ушаклыгиль (2023)

Однако, что бы ни говорили, они уже полвека были символом элегантности всех променадов. Эта особенность, которая передавалась членам семьи по наследству, постоянно поддерживала их звание лучше всего одетых женщин Стамбула. Они открыли секреты умения одеваться благодаря естественной потребности образа жизни, потребности в элегантности, которая постепенно возникла у всех членов семьи и обнаружили особую гениальность в этом умении, оцениваемом не по особому закону, а только по меркам вкуса. Их изящный и изысканный вкус во всём от самых тайных деталей одежды до вуалей для лица, цвета перчаток и отделки носовых платков, своей простотой низвёл до положения безвкусицы украшения, ради которых больше всего старались и на которые больше всего обращали вниание. С их появлением невозможно было не заметить красоту, но причины появления такого результата ускользали от внимательного взгляда. Перчатки пепельного цвета с чёрной отделкой, купленные в «Пигмалионе», ботиночки из козьей кожи из «Золотого Льва», чаршафы из чёрного лионского сатина, похожие на обычные… Однако эти мелочи, как у всех, создавали настолько целостный образ, что изящная аура окружала их ареолом избранности, поднимала над обыденностью и ставила в положение исключительных товаров другого мира. Их умение одеваться, а не одежду, невозможно было скопировать. Они прикрепляли вуали так, что это отличало их от других. Например, однажды кто-то из них забывал застегнуть одну из перчаток: из-за отогнутого края перчатки по милой небрежности было заметно белое запястье, унизанное тонкими серебряными нитями или изящными браслетами с жемчугом и мелкими кусочками рубинов, расположенных между золотыми цепочками, которое невозможно было забыть, увидев на секунду. Складки чаршафа, ниспадавшие с плеч и бёдер, сразу объявляли о них всем, кто их видел и знал.

Они черпали идеи из того, что видели; сравнивали случайно увиденные в разных местах образы, добавляли к одному детали из другого и полученный образ превосходил все остальные. Мать и две дочери часами обсуждали, спорили и, наконец, заканчивали заседания с радостью, с триумфом изобретателя, придумавшего новый инструмент.

Иногда им нужно было увидеть. Они отправлялись в Бейоглу посмотреть на новые поступления тканией и платья, в которых ходят от Тунеля до Таксима, подобно художнику, который ожидал вдохновения от сельской местности для идей, внезапно пришедших ему в голову. Они заходили в магазин под прелогом покупки какой-нибудь мелочи и часами обменивались идеями рядом с грудами тканей. Они отодвигали не понравившиеся ткани тыльной стороной ладони или отказывали движением глаз, вынося мгновенный вердикт с помощью никогда не подводившего их чувства вкуса, потом одним-двумя умелыми движениями раскладывали на прилавке отрезы, достойные внимания, и долго наблюдали за полученным результатом. Их окончательное решение, уместность которого не вызывала возражений, всегда выслушивалось магазином с почтительностью ученика. Их идеи принимались как вердикт вкуса в одежде и часто сами владельцы магазинов, не ленясь, часами раскладывали перед ними ткани не столько ради того, чтобы продать, сколько ради удовольствия узнать их мнение. Их встречали не как покупателя, а как важного эксперта, который выберёт что-то среди тысячи вещей; тому, что они купили или что им понравилось, придавали особое значение. Сказать покупателю: «Вам не понравилось? Вчера эта ткань очень понравилась кое-кому из команды Мелих Бея!» — было надёжным советом, мгновенно повышавшим ценность ткани.

Самый большой фокус залючался в том, насколько дешёво удавалось создать эту элегантность.