Каждый может любить - Валентина Колесникова

— Переживали? — мой голос стал тихим и грубым. От его холода было не по себе, но смотреть в лицо женщины, которая прямым текстом послала меня на все четыре стороны, зная о моем положении, и терпеть ее присутствие рядом было сложно. Александр помог мне снять пальто, разделся сам под пристальным взглядом непрошенной гостьи, и вместе с Игорем ушел в спальню, тихо сообщив, что нашему разговору не помешает. Свекрови это не понравилось, и уже на кухне она высказала то, что думает по этому поводу:

— Так мало времени прошло, а ты уже с другим, — и при этом носик свой тонкий вздернула вверх, словно я согрешила у нее на глазах, — значит и правда его ребенок, а не Димочкин… Эх, Дарья, Дарья… А ведь мы с тобой семьей были… И не стыдно?

— Ребенок от Димы, — спокойно сказала я, — спорить и доказывать сей факт не собираюсь. Когда родится, сделаю тест на отцовство и пришлю вам результаты. И больше на эту тему я разговаривать не желаю. Зачем вы пришли?

— Ой, как грубо! — женщина позеленела, но благодаря присутствию в квартире посторонних, устраивать сцену не стала, — мы все же не чужие друг другу люди! Несмотря на твое поведение.

— Мы были не чужими ровно до тех пор, пока ваш сын не бросил меня одну с еще не рожденным ребенком, а вы не отправили меня куда подальше, по телефону. Зачем вы пришли?

— Поговорить хотела…

— Ближе к делу, — нет, я не была зла, мое состояние этим словом не передать. Я была в ярости, но внешне старалась остаться спокойной.

— Понимаешь, Дашенька, — она явно думала, как бы так поделикатней мне что-то сообщить, — я вот все поговорить с тобой хотела. Ну не правильно это, не по-человечески. Мой Димочка так старался, так много работал, целыми днями на ногах, а ты ведь совсем ничего не делала — не готовила почти, все только рисовала, да толку то почти никакого. Он сам всю квартирку-то оплатил, сам заработал. По закону-то половина положена. У тебя же все равно студия твоя остается, к тому же вон этот… богатый. Отдай квартирку, тебе же есть где жить, к тому же тут столько плохих воспоминаний у тебя наверняка — и ссоры всякие, да и прочее.

Вот ведь… Вдох… Выдох… Вдох… Не помогает… Снова — вдох… выдох…

Ненависть… Одиннадцать лет… так много… вдох-выдох.

— Нет.

— В смысле? — голос свекрови стал похож на свиной писк, — что именно нет?

— Вообще все одно сплошное нет. Еще вопросы будут?

— Ну ты и дрянь… — женщина всплеснула руками, — он горбатился столько лет, а ты взяла и заграбастала! Да у него семья новая, им нужнее!

— Дверь там, — я указала рукой на выход, стараясь не взорваться, но выходило с трудом.

— Ты мне на дверь указываешь? — явно хочет поругаться, явно хочет поорать и высказать, какая я тварь. Хрен ей.

— Я говорю вам о том, что разговор окончен. Вы задали вопрос — я на него ответила. Еще вопросы будут?

— Дрянь… ну ты и дрянь…

— Зато счастливая дрянь, — Преображенский вошел на кухню, — живет теперь в свое удовольствие, не порядок, да? Как так, ваш Димочка без квартиры, а эта вон богатого нашла. Вам не кажется, что ваш сын уже давным-давно стал взрослым человеком, мужчиной, как ни как, и он способен сам принимать решения? И, между прочим, его выбор я уважаю — в наши дни далеко не каждый согласится уступить крышу над головой из чувства вины. Или он действительно отправил вас сюда? Неужели пал так низко? В таком случае я ему очень благодарен, но давайте будем откровенны. От Даши вы ничего не получите. Ваш сын не остался без жилья, так какие претензии? Если что-то не нравится — идите в суд.

— Знаете что, это не ваше дело! Какое вы имеете право лезть в чужой разговор?