Каждый может любить - Валентина Колесникова

Достав телефон, я тут же открыла галерею и разрешила мальчику пролистать фотографии. Вначале он не понял. Что видит, но затем… Его лицо преобразилось, он удивленно уставился на переплетения цветов, на мелкие детали, открыл слегка рот от удивления и продолжал всматриваться. Одна фотография, другая… медленно перелистывает, спрашивает о том, как можно создать нечто подобное. Кажется, я нашла своего слушателя. Я углубилась в детали, с большим удовольствием объясняя технику и различные ее варианты. Рассказывала про цвета и их смешение, про огонь, который тоже используется в работе с акрилом, про размеры холстов и грунтовку. Игорь внимательно слушал, задавал вопросы лишь тогда, когда я переводила дыхание и если честно, я даже не заметила, как Саша завел машину и мы поехали дальше, увлеченные беседой на мою самую любимую тему. Я показала и старые свои работы маслом, затем стала объяснять про светотень и прочие нюансы видя, как загорелись глаза мальчика. Хотя какой это мальчик? Уже подросток, просто выглядит маленьким, но этот его взгляд…

Когда Игорь смотрел на меня своими огромными глазами, меня словно прожигало насквозь — взгляд умный, волнительный, в тоже время наивный. Взгляд человека, который познал боль, страдание. Человека, которому необходима забота и тепло, но самое главное — любовь родителей. Преображенский смотрел на нас в зеркало заднего вида — я ловила его взгляд. Он был заинтересован нашей беседой, смотрел на сына и мне кажется, удивлялся такому интересу.

— Игорь, — голос Александра вывел нас из беседы, заставил обратить внимание на то, что мы уже давным-давно отъехали от заправки, — я не знал, что тебе так интересно рисование…

— Всегда было интересно, — спокойно заметил мальчик. Он не обвинял своего отца в невнимательности, но в голосе все равно чувствовалась какая-то горечь. Еле заметная — скрытая глубоко внутри детская обида.

— А плавание? Ты в бассейн так не рвешься, как в ее студию посмотреть работы…

— Ну, ты как-то сказал, что рисование не мужская работа… Я и не просил тебя…

— Это когда Машка меня пыталась заставить на лице Виктора цветочек акварелькой нарисовать? Естественно не мужская! Где я и где акварель? Но я же это про себя говорил, да и на лице брата как-то не особо хотелось заниматься творчеством, особенно пока он спит… Вот и нашел отмазку.

— То есть ты не будешь злиться, если я брошу бассейн и пойду в художку?

— Нет, не буду, — Преображенский от удивления даже слегка подпрыгнул на месте, — с чего мне злиться? То, что ты ходил на плавание — здорово. Укрепил и тело и дух, если хочешь развиваться в творческом направлении — пожалуйста, я только за.

— А я помогу, объясню то, что непонятно и покажу на примере, если захочешь.

Глядя на этих двоих я не могла понять, действительно ли Александр плохой родитель. Игорю сильно не хватало тепла и заботы, но чаще всего нежность и объятья мы получаем от мамы. Все люди разные и по-разному проявляют свои эмоции и туже заботу. Преображенский ни в чем не ограничивает своего ребенка, он не запрещает пробовать и судя по всему полностью поддерживает его выбор и увлечения, прекрасно понимая, что каждая профессия хороша по-своему. Он не заставляет делать Игоря что-то через силу, прислушивается к его словам и поступкам. Он ведь не просто так спросил про бассейн. К тому же, несмотря на огромное состояние, этот ребенок не выглядит избалованным и это мне нравится.

Спустя некоторое время, я обратила внимание на то, что ехали мы по знакомой дороге… По очень знакомой дороге…

— Квартира сестры, да? — тихо спросила я, скривив при этом губы. Машина Преображенского остановилась на закрытой парковке, относящейся к тому самому дому, возле которого я отпустила воздушный шарик, — обманщик…