Заставь меня (ЛП) - Саммер О'Тул

Я не отвечаю на его вопрос и с каменным выражением лица начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. Его глаза темнеют, и он не отрывает взгляда от моего лица. Расстегиваю рубашку и провожу ладонью по его груди над бьющимся органом.

— Стелла предупреждала меня об этом. Сказала, что у тебя нет сердца.

— Есть. Это ты. Куишле моу кхри, — пульс моего сердца.

— Не знаю, что хуже, — говорю я, расстегивая его брюки удивительно твердыми пальцами. — То, что я влюбилась в убийцу лучшей подруги, или то, что ты искренне считаешь себя способным любить меня после всего, что ты сделал, — потому что в том-то и дело, что я знаю, Кэш думает, что любит меня. Может быть, в каком-то извращенном виде. Но для него это реально.

— Я действительно люблю тебя, куишле, — его слова — стрела в мое сердце. Острая. Болезненная. Смертельная. Потому что я хочу верить им, а не его лжи. Хочу, чтобы было объяснение ожерелью, но этого нет. И если я позволю себе поддаться мыслям, это убьет и меня.

Стягиваю его брюки, и он поднимает бедра, чтобы помочь мне, член стоит между нами.

— Мне не нужно твое признание в любви. Мне нужно твое признание в убийстве.

Он усмехается.

— Кажется, мы уже говорили об этом, нет?

С ненавистью в сердце я поднимаю бедра и скольжу своей киской по его члену.

— Ох, блять, — мямлит он, и мне приходится прикусить язык, чтобы не сказать то же самое. Он меня наполняет. Он такой родной, а мое тело еще не догнало разум.

Я медленно покачиваюсь вверх-вниз, а Кэш лениво улыбается.

— Как всегда, такая влажная для меня. Может, особенно намокла, когда захотела меня убить.

Я продолжаю, пока мышцы его шеи не напрягаются, когда он смотрит в потолок и тяжело дышит.

Останавливаюсь. Он наклоняет голову вперед.

— Признайся, и я продолжу.

— А что мне мешает это сделать? — он поднимает бедра вверх.

— Это, — я снова достаю нож и прижимаю его к коже его горла.

— Убьешь меня — не получишь признания, — он ухмыляется.

— Хорошо, что ты не умеешь говорить ногой, — заношу руку за спину и погружаю лезвие в его бедро. Он рычит сквозь стиснутые зубы, слюна летит, он истекает кровью.

— А теперь расскажи мне еще раз, как ты ее не убил?

— Я не убивал ее, — впервые за сегодняшний вечер в его глазах появляется намек на настоящее отчаяние.

— Неправильный ответ, — я снова скачу на его члене, пока он не задыхается, и смотрю, как напрягается его татуированный пресс.

И снова останавливаюсь.

— Блять, Харлоу, — он злобно сплевывает и извивается в своих путах. Я улыбаюсь в ответ, довольная выбранным методом пытки.

— Ответь на вопрос, как хороший мальчик, и я позволю тебе кончить, — дразню я, и его ноздри раздуваются.

— Неужели ты думаешь, что я такой идиот, буду совершать убийства, когда у меня не закрыта самая заметная татуировка? Скажи мне, тот убийца…

— Это был ты.

— А с другой стороны, на нем была перчатка? А что насчет одежды? У меня татуировки по всему телу. Были видны другие?

— Прекрати пытаться запутать меня, — я не могу удержаться, чтобы не поерзать на его коленях, так много кинетической энергии пульсирует во мне. — Я видела тебя той ночью, и теперь у меня есть доказательство, — я снова прекращаю движение и достаю ожерелье.

— Черт, хорошо. Расскажи мне об этом ожерелье. Где ты его нашла?

— Ты точно знаешь, где я его нашла, — он стонет, и я понимаю, что случайно сжала вагину его, когда кричала.

— Просвети меня.

Я закатываю глаза, но если мне придется ответить на несколько глупых вопросов, чтобы наконец услышать правду из его уст, то так тому и быть.

— В потайном отделении под раковиной в ванной. Я случайно обнаружила его, когда устраняла протечку.

Его лицо теряет цвет. Появляется искреннее беспокойство.