Завтра будет солнце - Лука Бьянкини (2008)

Чего угодно ожидал, только не этого. Помещение, где жил Рикардо, было двухъярусным: внизу прихожая и ванная комната, потом, через несколько ступенек вверх, кухня в стиле кич и гостиная. В гостиной стояли черные кресла, над неразожженным камином висел флаг Кубы. Комната выглядела в точности как моя, хотя обстановочка напоминала скорее избу крепостного крестьянина. Я уселся в одно из кресел, а Рикардо вежливо притушил голосище Эроса, который заглушал даже шум ливня за окном. Я понял, что скрывалось за тупыми, хотя и искренними улыбками Рикардо: его глаза излучали свет, но он страдал из-за отсутствия своих близких, своей семьи, своей родины.

Рикардо поведал мне о причине, заставившей его позавчера погрузиться в озлобленное молчание: оказывается, крестили его племянницу Ольгиту, его принцессу. Хорхе, брат Рикардо, очень хотел, чтобы крестным стал сам Рикардо, но поскольку тот находился очень далеко, выбор пал на его двоюродного брата Марчело. Именно из-за этого Рикардо сейчас так убивался, переживал нешуточно, и я почему-то вдруг развеселился.

— Да не фиг-то с ним, с твоим двоюродным братом? И потом, знаешь, какие нудные эти церемонии, так что, радуйся, что избежал…

— …

— Шучу, Рикардо, шучу… У меня дурацкие шутки, я знаю, ты не обращай внимания.

— Да нет, я и посмеяться могу, если я в настроении. Но я ценю твою реакцию, энтьендес? А еще мне написали, что начались приготовления к карнавалу. Знаешь, карнавал Святого Духа — одна из самых замечательных вещей в жизни.

— Сентябрьский карнавал?

— Карнавал проводят в июле, а репетиции начинаются за много месяцев до начала. Я начал готовиться, когда мне было лет семь, я так хотел быть одним из компарсас… а знаешь, почему я так страстно этого желал?

— Из-за какой-нибудь девочки?

— Нет, просто если тебя выбирали, то выдавали ботинки и брюки. А у меня никогда не было обуви.

Рикардо поднялся с кресла, остановил Amor en contra Рамаззотти и поставил компакт диск Селины Гонзалес, чтобы показать, как проходят репетиции карнавала. Я вдруг напрягся, представив, что подумал бы мой брат, увидев меня на кухне страны третьего мира в компании с альфонсом, рассказывающим про карнавал. Братец наверняка бы подумал, и не без оснований, что я рехнулся. Какого черта я здесь делаю? Вразумительных объяснений я не находил, и это меня беспокоило. Рикардо разогнал мои сомнения, с улыбкой предложив еще один бокал пива. Для пива, сваренного на Карибах, оно было очень даже недурно. Совсем непохоже на мое любимое от пивоваренной компании «Ламбрате». Однако и это пиво — «Буканеро» — тоже ничего. Хвала «Буканеро». Хвала «Буканеро» с сигаретой.

Карибский юноша летал по комнате, каждое его слово было как цветное фото. Я даже явственно представил себе ту площадь, на которой маленький Рикардито каждый вечер разучивал танец «Уауанко». А потом его отчислили из группы из-за странного предубеждения: он был единственным белым, участвовавшим в танце, который считался прерогативой чернокожих. Разочарование его было так велико, что он проплакал целую неделю. Он был в отчаянии таком же безнадежным, как и квартал, где он родился, — Репарто-Эскрибано; место называли кварталом Грамотеев, потому что там жил один синьор, который писал за неграмотных письма.

Если бы моя мать услышала эту историю, не сомневаюсь, она моментально посвятила бы очередную среду для поиска спонсоров и фондов, чтобы отправить авторучки, тетради и учебники грамматики в квартал Грамотеев. Я вдруг вспомнил, как исподтишка кидался из окна ручками по прохожим, так, чтобы меня не застукали воспитательницы.

Проигрыватель внезапно остановился, потому что отключили электричество. Я и Рикардо не проронили ни звука.

— Ангел пролетел…

— Кто?

— На Кубе говорят: когда в комнате неожиданно воцаряется тишина, это значит — тихий ангел пролетел.

— Однако… Все вы там на Кубе, знаете…