Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918 - Вильямс Альберт Рис (2006)

Такую же застенчивость и недоверие к партии Янышева крестьяне некоторое время выказывали и по отношению к его отцу. Его отца, учителя, как-то раз забрала царская полиция. Он этого ждал, спокойно повернул ключ в замке школьной двери и сдался жандармам. Школа оставалась закрытой. При обоих царях, сменивших Александра II, намеренно велась политика: помешать обучению крестьянства и позволить расцвести неграмотности. Из-за всего этого было слишком много беспорядков, и восстание с образованием шли рука об руку.

Теперь, когда все больше и больше людей приходили, чтобы посмотреть на нас, пыхтел самовар и подавали чай и квас, никто не упоминал об учителе, который жил среди них. Возможно, кто-то из стариков, которые так тепло встречали нас, были замешаны в аресте учителя. Тем не менее нам сказали, что в соседней деревне есть учитель, которого все считали чудаком, потому что он не мог зарезать цыпленка, ни даже убить блоху или таракана. Он очень переживал из-за убийств на фронте, а в июне, когда пришли новости о том, что Временное правительство, уступив давлению со стороны союзников, приказало начать широкомасштабное наступление в Галиции, он, который боялся раздавить блоху, пришел домой после уроков и покончил с собой. Никто из тех, что присутствовал в избе, не разделял его отвращения к наступлению (которое через несколько дней после серьезных отступлений было остановлено, потому что многие одетые в форму крестьяне испытывали такие же чувства). Однако лишить себя жизни – такое, как сказал один из селян, делают, насколько он знает, только дворяне. Он слышал о нескольких случаях самоубийства среди «хозяев». Но для крестьян все по-другому: «Мы с крепостью духа умрем, когда придет наш час, однако мы не зовем смерть. А почему мы должны ее звать?»

Когда мы остались одни, лежа по ночам на сеновале, Янышев смеялся от удивления, что его принимали так. Двадцать лет назад кто-нибудь выдал бы его полиции, если бы кто-нибудь просто заподозрил, что он – социалист. Теперь, через пару дней, то один, то другой стали спрашивать: «А не скажет ли Михаил Петрович небольшую речь?» На этот раз Янышев решил выждать. Он все еще был охрипший после безустанных выступлений перед выборгской аудиторией в Петрограде. Ему нужно было отдохнуть. Он также хотел подождать, не поступят ли еще какие-нибудь просьбы. И только когда кто-то прямо огласил вопрос – не может ли Михаил Петрович сказать, что собираются делать большевики и что именно этот Ленин сказал на крестьянском съезде, – он согласился, что сделает это. И все же он выжидал, пока не стало ясно, что большинство деревенских жителей придут послушать, что он скажет, а может, даже придут люди из соседних деревень. Это очень взволновало нас.

Ленин произнес речь на крестьянском съезде 22 мая, перед моим приездом в Петроград. Только два дня назад съезд офицеров потребовал арестовать Ленина. Его это не испугало, и он появился перед крестьянскими делегатами, большинство которых были либо эсерами, которые пристально следили за механизмом бюрократической партии или представляли крестьян, владеющих большими земельными наделами. Я видел, что здешний мир, в деревне Спасское, состоял в основном из таких крестьян.

Но очевидно, удалось заползти и некоторым мелким крестьянам. Суханов описывает, как, поглощенный интересом крестьянского съезда, Ленин развивал свою программу «прямых действий», свою тактику по захвату земли вне зависимости от ограниченных законом пределов, и добавляет: «Может показаться, что Ленин высадился не просто в лагере ожесточенных врагов, но можно сказать, он оказался в зубах крокодила. Небогатые мужики слушали его внимательно и, вероятно, не без симпатии. Однако они не осмеливались показать это».

Суханов присутствовал среди делегатов крестьянского съезда, официально созванного в Мариинском дворце, когда они пытались отыскать закон, чтобы остановить широкое распространение продажи земли землевладельцами[19].