Третий шанс - Татьяна Рябинина

Пролог

июнь 2004 года, Санкт-Петербург

- Помнишь ту сирень, Юль?

Дима стоит за моей спиной, руки на плечах, губы касаются уха.

Еще бы я не помнила! Этот запах вот уже три года связан для меня с ним.

Я помню все.

Мерный перестук колес, огни фонарей за опущенной на окне шторкой, букет лиловой сирени в банке на столике. И руку, протянутую с другой полки. Его пальцы мягко и нежно гладят мои, переплетаются с ними, щекочут ладонь, пробегают по жилкам на запястье, скользят до локтя, замирая на сгибе…

Три года я мечтала о нем. Когда думала, что больше его не увижу, и потом, когда он пробегал мимо в институтских коридорах, не замечая. Не узнавая… Хотелось подойти и сказать: «Это же я, Юля. Та самая девочка, который ты писал о зреющих абрикосах, тумане над прудом и собаке Лельке, родившей четырех щенков». Но тут к нему подходила девушка, модно и дорого одетая блондинка, Дима обнимал ее за плечи, та смеялась…

- Конечно, помню. Как ты чуть не отстал от поезда.

Я поворачиваюсь к нему, и его губы находят мои – легко, едва касаясь. Как тогда, на прощание. Ранним утром на полустанке, где поезд стоит всего три минуты.

Белая ночь – опаловая, прозрачная. В аромат сирени вплетается терпкий запах скошенной травы. От фонтана летит водяная пыль. Под ногами хрустит, скрипит влажный красный песок дорожки. Колоннада Казанского собора – как таинственный сказочный лес.

- Куда ты?

Поднимаюсь по ступеням, иду между колоннами, прячусь за одну из них.

Ну найди меня наконец! Я так долго тебя ждала.

Вздрагиваю от прикосновения – обойдя колонну, Дима обнимает сзади.

Мы стоим вот так – вглядываясь в переплетения теней, вслушиваясь друг в друга.

Это – правда – ты?

Двух часов не прошло с той минуты, когда я обернулась и увидела его стоящим в дверях.

Только что закончилась сессия. Квартирник у Сони Вавиловой, пятикурсницы. Я ее не знаю, но прошу Верку Беляеву взять меня с собой. Очень уж хочется вблизи, вживую посмотреть на Чижа, который, тем более, вот-вот надолго уезжает за океан. Огромная старая квартира с окнами на Фонтанку, накурено так, что едва видна лепнина на высоченных потолках. Полно народу, тесно, сидят кто где: на стульях, на диване, на широких подоконниках и на полу тоже. Я стою, прислонившись к стене, покачиваясь в такт музыке.

Мой обожаемый «Перекресток»: «Когда уходит любовь, остается блюз».

И вот на этих словах я оборачиваюсь и вижу Диму. Он один, без своей белобрысой. Взгляд – глаза в глаза. Как будто все вокруг замерло.

- Юля?

Молча киваю. Неужели наконец узнал?!

- А ведь я еще осенью подумал, что это ты.

На нас возмущенно шикают, и Дима за руку вытаскивает меня в коридор. Там на нас чуть не падает висящий на стене велосипед, и мы идем на кухню. Садимся на табуретки у стола, и последние лучи ночного солнца падают на клеенку с голубыми розами.

- Хотел подойти тогда, но кто-то позвал. Лена или как-то так. Ты оглянулась. Я подумал, что ошибся. Ты изменилась.

Ну еще бы! Когда мы встретились, мне было пятнадцать, и я напоминала пугливую серую мышь с косой. А звали не меня. Я просто посмотрела, кто там кричит. Когда повернулась обратно, ты уже ушел.

Дима смотрит так, словно все еще не может поверить, что это я. А я не могу поверить, что мы вот так сидим вдвоем.

- Почему ты мне тогда не ответила, Юль?

Он дотрагивается до моей руки – и словно бьет током.

- Я ответила. Сразу, как только получила твое письмо. Может, не дошло?