Друг моего мужа - Дана Блэк

Поправляю повязку на ладони. Олеся выжидательно постукивает каблуком по паркету, я на этот мерный стук иду.

- Я не дура, Илья, - говорит Олеся и складывает руки на груди, на рубашке Никиты. - Никита не видит, а я вижу.

- Что видишь? - киваю.

- Чего тебе от нее надо? - она скашивает глаза в сторону кухни. - Понравилась?

Растираю ладонью лоб и смеюсь.

- Жизнь зачастую возит мордой по асфальту, Олеся, в моей тоже, я думал, случилось бедствие.

- При чем тут это? Перестань, - она перехватывает мою руку, косится на красную от крови повязку и ежится. - Мы женимся через три недели, Илья, мы живем вместе, а я все жду, когда мы сблизимся, но тебя больше мои друзья волнуют, не я. Ты уходишь переодеваться в ванную, ты запираешься, когда душ принимаешь, ты спать в рубашке ложишься, это разве адекватно? Что у тебя там, - ее пальцы теребят запонку, она хочет задрать рукав, посмотреть, что за шрамы я прячу на теле.

Отвожу ее руку. Смотрю на белые ровные зубы, прикусившие нижнюю губу и оттягиваю ее большим пальцем.

- Я же сказал, Олеся. Бедствие.

- Тебе, вообще, нужна эта свадьба?

Подушечкой очерчиваю контур ее рта.

- Все женятся, Лесь, почему нет? Ты передумала?

Она молчит. Косится на Иру, гремящую посудой.

- Нет пока.

- Воркуете? - в столовую заглядывает Никита. - Илюха, на счет букмекеров, на пять сек. Срочно.

Шагаю к нему и оглядываюсь на Олесю, она женщина и она чувствует, свадьба мне не нужна.

Но мне уже ничего в этой жизни не нужно, есть Ира и желание открутить ей башку, с этой мыслью просыпаюсь, ей дышу, возможно ли облегчение, я не знаю, захочу ли другую, потом, спустя годы - точно нет.

Но я не соврал.

Давай поженимся, почему бы и не да - таким мое предложение было неделю назад, и сейчас понимаю, женюсь, и буду жить, как это делают все, спокойно, без огромной любви, но и без этих чертовых качелей, расшатывающих психку.

Это правильно.

Опираюсь на косяк, смотрю на Олесю.

Нужно обнять ее, сказать, что она вместо воздуха мне, и она поверит, нам нравится обманываться. Но я не хочу, и жду, вот сейчас она нахмурится, заявит что вызывает такси, в мою квартиру вернется и вещи соберет, и мой план развалится, и я буду вариться в собственной памяти, как в котле в аду.

Но Олеся поправляет рубашку. Идет на кухню и бодро голосит:

- Ириша, ну как там глинтвейн, готовишь?

Улыбаюсь и выхожу в коридор.

Я тоже кое-что сегодня готовлю.

Глава 21

Два года назад, июнь

ИРА

Захожу домой и хлопаю дверью.

Я не хотела, просто сквозняк.

Из кухни тут же выглядывает мама, вытирает руки полотенцем, на лице надежда, ожидание, она глазами спрашивает, и я качаю головой.

- Отчислили, - убитым голосом выкладываю новость.

- Боже мой, - она ахает, словно ничего не предвещало, словно не выносила мне мозг все последние месяцы на предмет учебы. - Ира, как же так?

Спиной прислоняюсь к стене и молчу.

Как-то так.

- Может, еще можно как-то поправить, - она нервно расхаживает по коридору, - ну заплатить что-ли, я не знаю, у меня есть, я откладывала, Ира, надо что-то делать...

Стою и глотаю слезы, жалею ее и себя тоже, бедные мои родители, они так на меня надеялись, они мне лишь хорошего хотят, а я - сплошное разочарование, одна во всем виновата, не могла учиться и пары пропускала, есть не могла, спать.

Все из-за него.

Тру глаза и иду в свою комнату,

- Ты восстановишься, Ира, - мама заходит вслед за мной. - Ничего, с сентября, на этот же курс, соберешь документы, справки, что там надо, не будет бюждетных мест - поступишь на платное, будем платить, Ира, выучишься...

Лицом утыкаюсь в подушку.

В кармане звонит телефон.

Лежу и слушаю музыку, она, проиграв, начинает по новой, один и тот же припев о любви, кто-то упорно считает гудки, и набирает опять.