Агония - Оксана Сергеева (2018)

— Лет одиннадцать, наверное. Не больше. Потом меня в тир занесло. Стал важным и примерным. Уже не «двойки» домой приносил, а медальки всякие за пулевую стрельбу.

— Да, — подтвердила мама, — потом он заболел оружием и стрельбой, не до того стало, наконец-то. Вся энергия туда. А до этого — куда только ни пристраивали, в какие только секции, бесполезно. Думала: поседею раньше времени. На улицу выйдешь, обязательно кто-нибудь скажет: «А вот ваш сын…». Что опять мой сын?! — эмоционально сгримасничала. — Кто? Шамрай. Где? Шамрай. Зачем? Шамрай. Почему-у-у? Шамра-а-ай! Каждая собака его знала, каждая!

— Ни один шухер без меня не обходился.

— Угу, вроде и семья же у нас приличная, папа наш уважаемый серьезный человек, а я все краснею и краснею…

— Вроде приличная, — смеясь, повторила Света, переглянувшись с братом.

— Вроде, ага, — насмешливо кивнул он.

— Слава богу, у нас таких проблем не было. С Владиком вообще не было проблем — идеальный ребенок. И оправдывает все мои ожидания. Наши, — поправилась Анна Игоревна, глянув на мужа.

Анатолий Борисович бросил на Влада задумчивый взгляд, будто решая, действительно ли оправдывает сын его ожидания. Усмехнувшись, еле заметно опустил подбородок: мол, оправдывает.

— Регина, а ты в семье одна? — вдруг спросила мать Влада.

— Да, одна.

— Почему?

Чарушина про себя удивилась такому вопросу и даже перед ответом почувствовала некоторое внутреннее сопротивление.

Повременив, все же сказала:

— Мои родители развелись, когда мне было пять лет. Может быть, поэтому.

— Отец вас бросил? Ради другой женщины?

— Я не знаю подробностей, — преодолевая себя, сказала аккуратно, надеясь, что на этом расспросы закончатся. И легко вздохнула, когда отец Вадима снова заговорил с Анатолием Борисовичем о чем-то своем, а Ангелина Дмитриевна что-то стала спрашивать у дочери.

— Это так низко — бросить жену с ребенком, — презрительно скривила губы Анна Игоревна. — А вы с отцом общаетесь? — последовал вопрос, разбив ее надежды.

Внутреннее сопротивление возросло стократно. Будто сидящий внутри еж выпустил иголки, развернувшись — и все эти иголки внутрь, в вены, в жилы. И сказать на это нечего: ни ругать, ни оправдывать отца перед этими людьми Регина не собиралась.

— Да. Он живет в Москве, у него своя семья. Мама меня растила одна. Ей было бы трудновато содержать меня, пока я учусь, поэтому отец помогает, я за это ему очень благодарна. Хотя я и сама не бездельница, работаю с первого курса.

— А что это за работа кофе декану носить да на побегушках бегать?

Регина посмотрела на Влада, потом снова на его мать и решила: нет смысла объяснять, что на кафедре она работает, чтобы не платить за магистратуру. Что не только кофе декану носит, а еще много другой работы делает.

— Кофе я ему не ношу.

— Нет? — холодно улыбнулась Анна Игоревна.

— Нет. У него язва. Чаще желудочный сбор завариваю, — тоже холодно улыбнулась, немного подумала и продолжила: — Вы же прекрасно знаете: живу я просто. И стесняться мне нечего. Да, квартиру мне отец снимает. И машины у меня своей нет. На побегушках бегая, много не заработаешь, это точно. На учебу я езжу на метро, и мне за это не стыдно. — Снова посмотрела на Влада, ища поддержки. Он, как ей казалось, давно должен был урезонить мать, обрубив этот разговор, но почему-то не сделал этого.

Вадим тоже так считал, как видно. Он демонстративно подался чуть вперед над столом и внимательно посмотрел на Анну Игоревну, затем перевел взгляд на Влада. Только бы слепой не прочитал в его глазах: уйми свою мать.

— Ой, я тоже сама не вожу. Право-лево путаю, — поиронизировала над собой Ангелина Дмитриевна, — и я тоже начинала лаборанткой. И ты сама, Анечка. Вспомни. Ничего, Владик поможет девочке устроиться. У нас же возможностей полно. Проблем никаких.

— Линочка, ты с водителем ездишь, это другое дело.