Я рожу тебе детей - Ева Ночь

Да что там могло быть на самом деле… Ему всего двадцать четыре. Молодой, неотесанный, горячий. Кровь бурлила, как гейзер. А тут… нежная, притягательная, самая лучшая.

Крыша прохудилась, поехала и не спешила возвращаться. Тем более, что симпатия у них с Алей была взаимная.

— Ну ты даешь! — захлебывался восторгом Глеб. — Ну ладно я — паршивая овца семейства, но ты, но ты, Большой Змей, как ты умудрился попрать устои, прописанные Величайшим Вершителем Судеб? У тебя ведь все серьезно, да? — допытывался он, азартно блестя глазами.

— Не лезь, куда не просят, — отбривал его Олег, — и меньше языком мели.

— А как же жена? — не унимался Глеб, не обращая внимания на рычание Олега. — Как же честь, совесть, семейные ценности?

Он сам не знал — как. И что со всем этим делать — тоже не знал. Но если и испытывал муки совести, то только по отношению к Алине. К жене — не очень. Лина рациональная, умная, поймет. Ведь у них будто все не по-настоящему, словно галочку поставили, чтобы родителям угодить.

Олег понимал лишь одно: как раньше, уже не будет. И только ему решать, разбираться, разруливать. Тогда казалось: это не так сложно, справится.

— Аля — это словами не описать, — делился позже он с Глебом. — С ней все по-другому.

Ему всегда не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. Особенно ей. Не робел, нет. Не тот характер. Вот в силу своей некой жесткости и скупости эмоций считал, что косноязычен и не речист.

Его прорывало на откровенности только с братом. И то… рубил рукой, как топором, пытаясь подобрать, нащупать, осознать.

Он нырнул в ее харизму и магнетизм с головой, а вынырнуть так и не смог.

— Я люблю тебя, — сказал в минуту близости, в самый первый ее раз, и это было правильно, как дышать.

Она такая нежная и хрупкая. Он большой и сильный. Ему все казалось: может сломать ее ненароком, обидеть, а поэтому боялся дышать. И от избытка чувств — тоже.

Они сорвались и летели, летели, летели… как ошалевшие бабочки на огонь друг друга. Сгорали и возрождались, любили и наслаждались, мечтали и разбрасывались поцелуями — щедро, не копя впрок, будто понимали: им отпущено немного, совсем чуть-чуть вот этого всего, когда столы чувств ломятся от яств, которых завтра может и не стать.

Глава 4

— Что ты себе позволяешь, щенок! — бесился отец и пытался поднять на Олега руку.

Он никогда не думал, что дойдет до этого, но ударить себя не позволил — остановил отцовский горячий порыв.

Естественно, все зашло слишком далеко. Безусловно, он был беспечен, хоть они с Алей и пытались держать в секрете их отношения.

Але едва восемнадцать. Он женат. Да, Олег не стал обманывать и скрывать, что не свободен.

— Я не могу сказать, что мне все равно, — покачала головой его девочка, — но я так люблю тебя, что все остальное кажется не важным. Давай жить здесь и сейчас, а что будет завтра… то будет завтра.

И они жили. Тайком, скрываясь от мира и родных. Но мир их все равно предал и догнал.

— Если ты еще раз повысишь голос или замахнешься, — сказал Олег тогда отцу, — то можешь считать, что у тебя больше нет сына.

Он видел, как обмяк отец, как враз потяжелели его могучие плечи. Они, Змеевы, очень похожи друг на друга. Из одного материала сделаны. И то, что его несгибаемый отец так быстро сдался и словно постарел лет на десять, больно зацепило. Но сдаваться он не собирался.

— Это моя жизнь, — заявил Олег твердо, — и хватит уже крутить мной во все стороны. Я хочу жить своим умом и собственным сердцем, без ваших указок и — тем более — приказов. Я собираюсь развестись с Линой.

— И что?! Что дальше?! — взвился отец. Глаза у него налились кровью, а губы тряслись от еле сдерживаемого гнева.

— А дальше буду жить. Так, как хочу. С той, которую люблю.

Он тогда ушел, хлопнул дверью, не стал ничего слушать — слишком зол был на давление, резкость отца, на желание сломить.