Я рожу тебе детей - Ева Ночь

— Спасибо, что разрешил, — на Олега снова снизошло его знаменитое спокойствие, когда оппонент злится, а он только улыбается и отбивает атаки с невозмутимостью мудрого индейца.

— И к Лерочке шары не подкатывай. Ей такие козлы, как ты, не нужны. У нее женихов хватает, один лучше другого, тебе не чета.

Лерочка подозрительно чмыхнула на заднем сиденье.

— Согласен. Имел честь вчера парочку воздыхателей созерцать. Один краше другого — истина.

Никитос еще не понял, в какую яму его затягивает. Слишком много эмоций. Взрывной. Олег сам когда-то таким был. Может, однажды, он тоже научится владеть собой. А может, это и хорошо, что он живой и настоящий. Все наружу, но только без полутонов пока. Белое и черное, никаких примесей.

Олег тронул машину с места, а Никитос заводился еще больше, его почти трясло.

— Да кто угодно, только не ты! — шипел он сквозь зубы. — Бросишь ее, как мать когда-то, на произвол. Оставишь с детьми одну, умотаешь по своим важным делам. Ведь дела важнее, правда? Все другое важнее, а на остальное наплевать?

Олег молчал. У него сейчас действительно была задача поважнее: найти место, где можно припарковать машину, потому что, как ни крути, не отмолчишься, и надо поговорить, а вести серьезные разговоры и машину одновременно — плохая затея.

— Тебе даже сказать нечего! — торжествовал Никита и подпрыгивал на сиденье, словно ему кто в задницу пружину вставил.

— Перестань сейчас же! — не выдержала Лерочка.

— Лер, пожалуйста, — посмотрел на нее красноречиво Змеев в зеркало. Поймал глаза и попытался взглядом вложить просьбу: не вмешиваться. Лерочка его поняла. Губы сжала плотно, нахохлилась. Руки на груди сложила, всем видом давая понять, что она не согласна, но вмешиваться не станет.

Он наконец-то нашел хорошее место, аккуратно приткнул машину на свободное место и сжал крепко руль. Ему предстоял непростой разговор — честный и суровый, но Олег точно знал: не стоит оправдываться, потому что сам не раз корил себя пусть и не такими словами, что сейчас выплевывал в него мальчишка. Его сын.

За стеклами зашумел дождь — долгоиграющий, нудный, сиротливый, создавая ту самую атмосферу, когда маленькие личные трагедии вырастают до уровня многоэтажек и упираются лбом в самое небо.

— Мне есть что сказать, Никита, — выдохнул он наконец-то из себя слова. — Всегда есть что сказать. Вопрос в другом: захочешь ли ты слушать и услышать.

— А ты попробуй! — сын смотрел на него с вызовом, но вокруг мальчишки стояла такая непробиваемая стена, что можно было биться о нее головой и расшибить лоб.

— Да, я виноват, — сказал он просто. — В том, что не был внимателен и не смог переломить обстоятельства. В том, что ничего не знал о вас с Каролиной. В том, что ни разу не навел справки, посчитал некрасивым следить за девушкой, которую любил очень сильно.

Никита открывает и закрывает рот. На лице его читается возмущение пополам с замешательством.

— Не знал?.. — наконец-то выдавливает он из себя, а дальше из него выплескивается все. Живые эмоции, неподдельные чувства, горечь многих лет, которые он провел без него, без своего отца. — Как ты мог не знать?! Ты ведь когда Каролину матери заделывал, мне уже девять лет было! Как ты мог не знать-то?

— Ты меня помнишь? — отвечает Олег вопросом на вопрос и снова видит в лице Никиты замешательство.

— А почему я должен тебя помнить? Я тебя не видел никогда до вчерашнего дня!

— Ну, раз тебе было девять, ты же должен помнить?

— Откуда я знаю, где ты прятался и почему? — вспылил Никита, кричал и бил кулаком по сиденью. — В маминой жизни тебя не было! И вообще никого не было, если уж на то пошло! В ее жизни были мы! А не какие-то там проходящие мужики!