Снэк - Эмми Бертон (2023)

В детстве, со Снэком, мы похитили кошку его соседа. В голове пары шестилетних детей оправдания в пользу содеянного были достаточно убедительны. Котенок всегда плакал у соседской двери, а на улице становилось холодно. Мы решили, что соседу он просто не нужен, поэтому взяли его к себе. Он тайно жил в моей спальне в течение недели. Мы со Снэком отдавали ему свои обеды. Так было до тех пор, пока мой отец не почувствовал удушающий запах кошачьей мочи, исходящий из моей комнаты, и не обнаружил, что мое тело искусано блохами. Нам пришлось уехать из дома и провести в нем дезинфекцию. Именно тогда мы поняли, почему соседский кот жил на улице.

В другой раз мы собрали всех соседских детей и большого шоколадного лабрадора Ролло, который жил рядом с нами, в «Снэке» и отправились в парк, не сказав взрослым. В парке мы нашли большой улей, свисающий с ветки. В книгах о Винни-Пухе, Пух всегда ест мед и говорит, что он такой вкусный, поэтому мы убедили Пирсона, пожирателя козявок, который жил на углу, скинуть улей с ветки, чтобы мы могли съесть мед. Мы не рассчитывали, что там будут пчелы. Они атаковали всех детей, которые не успели убежать, когда улей упал на землю. Укусы были настолько сильны, что пришлось вызвать скорую. Нам повезло, что, когда наши родители нашли Снэка, мы с Ролло прятались в шкафу в спальне Снэка. Они скорее обрадовались, чем рассердились, что у нас хватило ума сбежать до того, как мы уронили улей, и не подвергнуться нападению пчел-убийц.

Когда нам было тринадцать, в День независимости 4 июля, мы подожгли газон мистера Гэри, соседа Снэка.

Тем летом была очень сильная засуха, и никому не разрешалось поливать свои газоны или клумбы. У всех соседей дворы пожелтели, при ходьбе был слышен характерный хруст высушенной травы. Мы не виноваты, что у него загорелся газон. Это было четвертого июля. Как можно не помахать бенгальским огнем, или двумя, или двадцатью?

Пожар был не сильный. Потребовалась небольшая пожарная машина, чтобы потушить его.

В каждом случае нас наказывали. Было бы легче, если бы нас наказывали физически. Но они выбирали более суровый приговор, они запрещали нам видеться друг с другом. Часто по утрам, когда я просыпалась, Снэк уже был у меня дома. Мы проводили вместе каждый день и вечер, и расставались только после того, как стемнеет. В редкие дни мы не виделись. Это убивало нас — быть вдали друг от друга. Что касается меня, то Снэк был моим лучшим другом и лучшим, что со мной случилось.

Больше всего бросается в глаза инцидент, который в наших семьях известен, как «инцидент на Женевском озере». Дело было не в том, что мы были непослушными. Ни один из нас на самом деле не был. Нет, инцидент на Женевском озере был из-за того, что Снэк не хотел оставлять меня, а я не хотела, чтобы он уходил. Это было в 1994 году. У детей не было мобильных телефонов. Тогда была электронная почта, но у родителей Снэка в хижине не было компьютера. Междугородняя связь была дорогой и это не то же самое, что находиться в одной комнате. Как мы должны были разговаривать друг с другом, когда нас собирались разлучить на восемь недель?

В гостиной Снэка повсюду разбросаны чемоданы на разных стадиях упаковки, коробки, полные скоропортящихся продуктов, и сумки с купальниками и ластами.

Мы со Снэком играем в Sonic the Hedgehog 3 и говорим об игре, чтобы избежать разговоров о разлуке. По крайней мере, это то, что делаю я. Возможно, он делает это, чтобы отвлечь меня, потому что в игре я надираю ему задницу.

— Снэк, мы уезжаем на Женевское озеро через сорок пять минут. Не уходи далеко! — кричит Колетт с лестницы.

— Мааааам! — стонет Снэк, а затем саркастически добавляет: — Мне двенадцать, женщина. Я больше никуда не «ухожу». Я знаю, куда иду. У меня есть направление!

Я хихикаю. Я не знаю никого другого, кому могло бы сойти с рук то, как Снэк разговаривает со своей мамой.