Ренни - Джессика Гаджиала

Надежда, что мы сможем разорвать этот порочный круг.

Надежда.

— О, я забыл, — сказал Ренни, слезая с кровати, когда я расположила Хоуп (прим. перев.: Hope — надежда) для кормления. Он подошел к подоконнику, где у него была небольшая сумка для переноски, и вытащил очень маленький, очень знакомый прямоугольный сверток.

Я знала, что это было.

Для любого большого события — дня рождения, юбилея, Рождества, наряду с обычным подарком, у меня всегда был мой маленький сверток. Я также получала его каждый раз, когда он за что-то извинялся.

У меня была такая коллекция носков, на которую посмотрел бы даже кладовщик, и сказал бы мне, что мне нужно немного ее проредить.

Но каждая пара представляла собой момент, веху, время, когда он думал обо мне и традициях, которые мы начали все эти годы назад.

Так что мне было все равно, что это были «просто» носки.

Каждая пара была лучшим подарком, который я когда-либо получала.

Он вернулся к кровати, сел на край и, держа пакет, надорвал его для меня, чтобы я могла одной рукой оторвать остальную бумагу, а другой прижимая Хоуп к груди.

Я вытащила пластиковый футляр и нашла пару очень розовых носков с принтом по всей поверхности: Мама № 1.

Я посмотрела на него снизу-вверх, и это был примерно тот момент, когда я наконец поверила в это. Я поверила, что смогу это сделать. Мы могли бы это сделать.

Я потянулась к нему, потянула его вниз, пока он не лег рядом со мной на кровать, его рука обхватила мой живот, и покоилась на нашей дочери.

— Видишь? — спросил он, глядя на меня. — Разве ты не рада, что я тебя добился? — сказал он, одарив меня мальчишеской улыбкой, к которой я так привыкла, к которой так привязалась.

И я была.

Я была так невероятно счастлива, что он не сдался, независимо от того, сколько раз я сбивала его с ног, независимо от того, сколько раз я боролась со своим собственным влечением, независимо от того, как я пыталась оттолкнуть его.

Потому что, если бы он был любым другим парнем, он бы не стал бороться и завоевывать меня.

И никто из нас не знал бы, каково это — быть по-настоящему, безоговорочно любимым, а затем принять решение поделиться этой любовью с новым поколением.

— Да, — согласилась я, одарив его улыбкой. — Теперь все, о чем нам нужно беспокоиться, это переезд из лагеря. Там становится немного безумно из-за новой крови…