И придет весна - Анна Яфор

Вместе с этими ветрами летел снег. Много-много снега. Так много, что просто ходить по улицам было тяжело. Силы таяли с каждым днем, и те расстояния, которые Шура прежде преодолевала без труда, теперь казались чем-то немыслимым.

Она привыкла к постоянному гулу, который не утихал даже на ночь. Давно спала, не раздеваясь, укутываясь помимо одежды еще и в старенькое одеяло, накрываясь с головой. Только теплее не становилось. У нее будто выстыло, вымерзло все до самых внутренностей. И тело замерзло, и сердце. И все чувства. Самой себе напоминала машину, какой-то заведенный механизм, действующий по определенному сценарию.

Чаще и чаще хотелось просто закрыть глаза. Чтобы все прекратилось. Уснуть и больше не просыпаться, не возвращаться в мир, где остались только боль и холод. И еще постоянный, мучительный голод. Он не стихал ни на мгновенье, лишь увеличивался с каждым днем. Терзал густой, нудной болью, скручивающей живот и оттуда расползающейся по всему телу. Драл горло непроходящей тошнотой. Даже после скудной еды не становилось легче, наоборот, тошнота усиливалась, и Шуру начинало мутить. Сознание наполнял вязкий дурман, в котором воспоминания смешивались с реальностью, и между ними словно стиралась грань. Девушка уже не могла понять, что происходит и в какой момент что-то сломалось в ее мире.

Она перечитывала письмо мужа, раз за разом всматриваясь в уже выученные наизусть строчки, и все время пыталась увидеть в них что-то новое. Что-то, чего не заметила сначала. Ведь должно же было существовать какое-то логичное объяснение происходящему! Ее любимый, дорогой Ваня не мог так с ней обойтись. Смотря в глаза смерти, чувствуя ее смрадное дыхание, разве сумел бы он оказаться предателем?

Что-то не складывалось… В измученном, затуманенном разуме Шура прокручивала все их прожитые вместе дни. Даже посчитать умудрилась. Их брак продлился чуть больше года. Триста восемьдесят дней. Двенадцать с половиной месяцев. 9120 часов. Так ничтожно мало… Но за эти часы муж не просто стал ее частью. Под кожу проник, впитался в кровь. Врос в нее. Они, кажется, даже думали похоже. Мечтали об одном и том же, любили так, что захватывало дух… А потом… Что случилось потом?

Встретил другую женщину? У Шуры не осталось слез, она ложилась на кровать, подтягивая колени к груди, обнимала сама себя и беззвучно скулила, кусая губы и отчаянно стараясь вырваться из плена этого безумия. Найти тот самый, единственно правильный ответ. Принять… или простить? Только не выходило. У нее ничего не выходило!

Где-то раз в неделю заходил Андрей. С того самого дня, как принес письмо, друг мужа постоянно выглядел виноватым. Прятал глаза, не решаясь взглянуть на нее прямо. Говорил какие-то банальности о том, что надо жить дальше.

Только зачем? У нее не было сил. Квартира, где они с Ваней когда-то были счастливы, стала казаться чужой. Она тоже выстыла, посерела, изменилась настолько, что Шура, пробуждаясь по утрам, иногда не узнавала собственное жилье. Лежала, беспомощно озираясь по сторонам и стараясь понять, как вообще попала сюда. По крупицам вытягивала из памяти сначала вчерашний день, потом письмо Вани… и все остальное. И так по кругу. Возвращалась в ту действительность, где даже дышать было страшно, в бесконечный поток унылых, жутких дней без единого просвета.

Глава 26

— Что должно случиться между людьми, чтобы мужчина просто взял и предал жену? Которую вроде бы любил? Или говорил, что любит? — почему-то после прочитанного судьба незнакомой мне девушки из прошлого волнует ничуть не меньше, чем свои собственные проблемы. Ее боль каким-то немыслимым образом переплелась с моей. Противно скребет изнутри, не давая покоя. И если о личных переживаниях говорить не вижу смысла: Макс же все равно не изменится, но выяснить, что двигало мужем Шуры, зачем-то очень нужно.

Макс слишком резко тормозит на светофоре и поворачивается ко мне.

— Вер, тебе не надоело?