Звезда Парижа - Роксана Гедеон (2013)

Слова прозвучали мстительно и жестко, что совсем не свойственно было для Эдуарда. Мари втайне полагала, что та женщина и так несчастна, но разве сейчас это имело какое-то значение? Ей вовсе не хотелось говорить о мадемуазель Эрио. Тон графа де Монтрея ободрил мадемуазель д'Альбон, и вдруг, собравшись с духом, она сказала то, что показалось бы ужасным любой приличной девушке. Впрочем, чувство, которое она испытывала, было таким чистым, что Мари недолго терзалась сомнениями. Совершенно искренне она произнесла:

— Господин граф, я знаю, что вы уедете очень далеко. И я знаю, что вы мне никогда ничего не обещали.

Эдуард молчал. Она добавила:

— Однако поверьте мне, сударь, и не подумайте, будто я бесстыдна. Для меня было бы наивысшим счастьем сопровождать вас, куда бы вас ни послали, всюду быть вам подмогой… сделать так, чтобы там, в Алжире, вы были хоть чуть-чуть счастливы.

— Мари, — прервал он ее, пытаясь обратить всё в шутку, — разве Алжир — это место для счастья? Или место такой прелестной девушки? Разве заслуживаю я подобного удовольствия?

— Не знаю, — честно призналась она. — Конечно, я боюсь. Но, господин де Монтрей, для меня было бы счастьем быть с вами, и в этом я убедилась. Я не ребенок и могу разобраться в своих чувствах.

— Иными словами, — сказал Эдуард, — вы хотите, чтоб я…

Впервые после своего признания она не выдержала и опустила глаза. Было уж слишком трудно сказать: да, я хочу, чтобы вы женились на мне. Это прозвучало бы слишком навязчиво. Она выразилась иначе:

— Господин де Монтрей, если мне придется стать женой кого-то другого, это будет для меня худшим бедствием, чем все возможные невзгоды в Алжире.

Он не сразу ответил. Именно это молчание и тишина сбивали Мари с толку, и поневоле ее начинал душить стыд. Краснея и отчаянно пытаясь перебороть это чувство, она горячо заговорила:

— Ах, ну вы же знаете, каковы мы, д'Альбоны. Я не кисейная барышня. Вы же видите, раз я решилась на такой разговор, стало быть, я не из тех, кто приличие ставит выше чувств. Вы думаете, я не перенесу Алжира?

— Вы ничем не заслужили таких страданий. Я ценю ваш порыв, но…

Ее серые глаза потемнели:

— Эдуард, я ничего не могу вам дать, кроме своего сердца, но, если вы его примете, никто не полюбит вас сильнее, чем я. Это правда.

Жаль, если… если единственное, что я имею, меня принудят отдать человеку совершенно незначительному, например, господину Монро.

Снова наступило молчание. Мари, не в силах что-то добавить, в растерянности ломала пальцы. Эдуарда тронули ее слова — он вообще ценил поступки, которые шли вразрез с воспитанием и приличиями. Совершив то, что она совершила, мадемуазель д'Альбон стала еще привлекательнее в его глазах, ибо оказалась не банальной. Да и ее желание заботиться о нем выглядело трогательным — ведь он был куда сильнее ее. Честно говоря, на какую-то секунду граф де Монтрей испытал сильнейший соблазн согласиться: да, не любя ее, или любя как-то странно, он действительно захотел получить верное, преданное, любящее сердце, которое всегда будет рядом. Он насилу сдержал себя.

— Мадемуазель, — произнес, он, целуя ее руку, — вы, вероятно, должны обдумать всё еще не раз. Уверен, когда вы подумаете, вы измените свои намерения.

— Значит, вы… — прошептала она с отчаянием.

— Значит, я, Мари, считаю себя не вправе принять такую жертву. Вы ничем не заслужили подобного наказания. Я буду отвратителен сам себе, если стану принимать то, что не заслуживаю. Поверьте, — добавил он с сожалением, — я очень странный, равнодушный и даже жестокий человек. И если, отказывая вам сейчас, я причиняю вам боль, поверьте, согласившись с вами, я причиню вам боль куда большую.

Она осторожно высвободила свои пальцы из его руки и вышла, едва сумев выговорить слова прощания.