Создана для меня - Аля Морейно

Как робот, встаю утром, плетусь в университет, отсиживаю пары. Пытаюсь слушать, что говорят преподаватели. Но не всегда удаётся слышать и понимать. Отвечаю порой невпопад. Преподаватели удивляются и ругают. Одногруппники косятся и шушукаются. Вчера услышала, как Алинка Зверева шептала девчонкам: "Я вам говорю, её Гаджиев бросил. Он – шикарный горячий мужчина. Зачем ему эта фригидная вобла? Потрахался – и послал к чёрту".

– Лер, не обращай на этих дур внимание. Они ж тебе тупо завидуют.

Света, как всегда, пытается меня утешить, но мне не помогает. Мне так больно, что дышать сил нет.

А ещё нет аппетита. Совсем. Подруга ругается, уговаривает, заставляет, пытается в меня запихивать еду, но я не могу есть.

– Лера, нельзя не есть. Посмотри, на кого ты уже стала похожа – кожа да кости. Тебе нужны силы. Ты должна собраться – иначе завалишь учёбу. Он того не стоит. Ты же дедушке обещала доучиться и стать врачом. Обещала, что справишься. Почему же ты так легко сдаёшься?

Умом я понимаю, что Света права. И что обещала дедушке. И каждый день я даю слово, что с завтрашнего дня всё будет иначе. Но наступает завтра – и ничего не меняется. Я – слабая, безвольная тряпка.

Звонит жена Самохина, зовёт к ним на ужин. После смерти дедушки они меня периодически приглашают в гости. Подозреваю, что Дмитрий Палыч присматривает за мной по просьбе деда, поэтому отказаться не решаюсь.

– Лера, ты совсем ничего не ешь! – ворчит хозяйка.

– Я ем, просто не очень голодна.

– И давно ты так не голодна? – басит профессор.

Пожимаю плечами.

– Это какая-то новая диета? Думаешь, быть такой худой – это красиво? – напирает Самохин.

– Да не сижу я на диете! Просто я ем, когда хочется, – вынуждена отбиваться.

– И часто это случается?

– Не знаю.

Понимаю, что они правы. Я даже не могу вспомнить, сколько дней назад я ела нормальную еду в последний раз.

– Лера, а Гаджиев куда смотрит? Неужели он не видит, что с тобой происходит?

– Мы расстались. Уже месяц почти не виделись. Только, пожалуйста, не надо с ним обо мне говорить, очень прошу!

Ещё не хватало, чтобы кто-то встревал в наши отношения. А старики любят совать свой нос не в своё дело и раздавать нравоучения.

– Он тебя обидел?

– Нет, просто, как говорится, “не сошлись характерами”.

Пытаюсь улыбнуться. Меньше всего мне хочется, чтобы Самохин втягивал в мои проблемы Шамиля.

– Как хочешь. Но если ты не возьмёшься за ум, не начнёшь есть и нормально учиться, я вынужден буду звонить твоей матери или даже отцу.

– Дмитрий Палыч, я обещаю, что буду следить за питанием и исправлю учёбу. Не надо вмешивать маму. Вы же знаете, что она не любит, когда я ей проблемы создаю.

Не могу же я ему признаться, что у меня нет не только желания, но и денег, чтобы нормально есть. Мне стыдно. И к родителям на поклон я не пойду. Как-то перекантуюсь до конца января, а потом сразу куплю витамины и точно налажу питание.

* * *

Семестр постепенно приближается к концу. Наконец-то нашла подработку – взялась делать контрольные и курсовые заочникам. После университета бегу в библиотеку, дома по ночам сижу за компьютером. Времени на учёбу почти не остаётся, но стараюсь не запускать. Мне ещё навёрстывать упущенное.

Вынашиваю мысль устроиться медсестрой в роддом или в отделение гинекологии в больницу. И опыта наберусь, и деньги какие-то заработаю. Кто знает, как долго родители будут меня бойкотировать? Мама с тех пор так и не звонит. Я тоже не стремлюсь к общению с ней. Подсознательно считаю, что она виновата в том, что я потеряла самого дорогого мне человека и осталась совсем одна.