Создана для меня - Аля Морейно

Я закипаю и чувствую, что уже не в состоянии себя тормозить. Обвинение в том, что мне нужна их квартира или что-то ещё, меня дезориентирует. Ярость плещется внутри, грозясь вот-вот вырваться наружу. Я понятия не имею, кто собственник этой квартиры. Мне это неинтересно, она мне не нужна. Как и неинтересно то, сколько денег родители переводят Лере и как она их тратит. Я не хочу говорить Нине Леонидовне, что у меня есть хорошая квартира в столице, не хочу отчитываться о состоянии моего счёта. Не хочу и не буду сводить наши отношения с Лерой к материальным вопросам.

Меня накрывает бешенством из-за совершенно диких, несправедливых и безумно оскорбительных обвинений в мой адрес. Я видел в жизни достаточно дерьма, но я никогда не использовал людей для достижения каких-то своих корыстных целей. И я не позволю никому оскорблять меня, обвиняя в том, что я ищу выгоду в отношениях с Лерой. Но в тот момент, когда я уже готов разразиться гневной и совсем не вежливой тирадой, в комнату входит Славик – и разговор прерывается. Я делаю вид, что мне на телефон пришло сообщение о форс-мажоре на работе, извиняюсь и выскакиваю из квартиры, одеваясь на ходу. С Лерой я поговорю позже, без её матери.

Сажусь в машину, с трудом успокаиваюсь и мчу домой. Внутри всё клокочет. Прокручиваю в памяти услышанное сегодня вечером – и понимаю, что всё это мне чертовски не нравится. И чем больше я анализирую, тем сильнее моя агрессия. Никогда не чувствовал себя каким-то ущербным, даже в самые худшие дни, когда со всех сторон давила безнадёга. А после того, как у меня появилась собственная квартира и постоянный, пусть пока не очень большой, доход, – и подавно. А Нина Леонидовна буквально вытерла о меня ноги, растоптала и унизила меня!

Ночью не могу уснуть. Лишь под утро проваливаюсь в сон, снится какая-то ерунда. Просыпаюсь разбитым, с головной болью. Но недаром говорят, что утро вечера мудреннее. Теперь, успокоившись немного, я соглашаюсь признать, что в чём-то я готов её понять. В конце концов, право любой матери хотеть для своей дочери более обеспеченного мужа "подходящей национальности". Точно так же будут выбирать жениха для моей сестры – не сомневаюсь, что им окажется небедный и перспективный парень из наших, возможно, сын какого-то бизнес-партнёра отца. В глубине души теплится надежда, что, если бы я рассказал о моём истинном материальном положении, Лерина мать бы не была столь категорична. Мысль, что, возможно, я сам виноват в таких резких суждениях, меня несколько отрезвляет.

Но взамен ядовитой обиды за нанесённое мне оскорбление, появляются новые мысли. Те, которым я, ослеплённый яростью, в первый момент как-то не придал должного значения. Она сказала, что Лера знает о том, что нужна мне только ради материальной выгоды, и использует всего лишь как эскорт. Как, чёрт побери, это понимать? Она мне не доверяет и верит в ту дичь, которую мне озвучила её мама? Она три месяца видела во мне альфонса и продолжала встречаться, не говоря ни слова, более того, подыгрывая мне? Чёрт, меня ведь и вправду в последнее время начал напрягать формат наших отношений, но я это списывал на строгое воспитание Леры и уговаривал себя ещё немного потерпеть. А после того, что мне вчера поведала её мама, я начинаю всё больше сомневаться в Лериной искренности.

Несколько дней я на взводе. Похоже, Лера тоже не в своей тарелке. Свидание не приносит ожидаемого удовольствия. Отчаянно выискиваю подтверждения или опровержения словам Нины Леонидовны. Придираюсь к каждой фразе. Везде мне чудится какой-то двойной смысл. Подъезжаем к дому Леры. Снова моросит дождь, холодно. Мы так и не поговорили. Меня это мучает. Накручиваю себя чем дальше, тем сильнее. Откладывать разговор уже некуда, если не сегодня, то я просто сойду с ума. Но и на улице говорить сейчас – не вариант.

– Пригласишь на чай?

– Шамиль, – испуганно, – мы же договаривались…