(Не) идеальный отец - Яна Невинная

В принципе, просьба адекватная, если бы я не переживал за друга.

— Так вам туда? — киваю на дверь.

— Отошел! — гаркает первый громила и толкает дверь, заставая Гора, лежащего сверху нашей артисточки на каком-то узком бархатном диванчике.

Ну, сейчас они поймут, что помешали горячему свиданию, и просто повернут на выход. Так я думаю, пока уши не закладывает от визга девчонки. Она сбрасывает с себя Гора и верещит как резаная:

— Помог-и-и-и-т-е-е-е! Наси-и-и-луют!

— Дина, ты что?! — вскакивает на ноги друг и пытается унять ее, но она отталкивает его в сторону излишне демонстративно и стягивает на груди халатик. Выглядела бы как жертва насилия, я бы тоже ей поверил, если бы не слышал заливистый смех и стоны через стенку. Трындец какой-то! Это что, третий акт спектакля, о котором нас никто не предупреждал? Аплодировать в каком месте?!

Тимофей

— Недолго песенка играла, — насмешливый голос отца раздается рядом с железной решеткой, куда нас кинули вместе с Гором. Заставляет вздрогнуть. Поднимаю взгляд. Я уже привык к полумраку, холоду, к вони от двух притихших в углу бомжей, да и к боли, что опоясывает тело, тоже привык. Но знал, что я здесь ненадолго. Верил, что отец придет. И вот он здесь.

Стоит столбом, скрестив руки на груди, и смотрит крайне раздраженно.

С пола не встаю, так и сижу, положив руки на колени и вытянув их вперед.

Попал я конкретно, и Гор тоже попал. А мне в тюряжку нельзя, никак нельзя.

— Я с тобой, Тимофей, разговариваю, — продолжает нравоучительную беседу отец, — тебе перед родней не стыдно? Испортил бабушке вечер. Что ты устроил? Ян, а ты? Как вам не стыдно, парни?

Гор не откликается, глядя в одну точку и притулившись на скамейке. Прикинулся шлангом. Но его отца тут нет, и неясно, приедет ли, а мой тут как тут. И мне придется повиниться, если хочу, чтобы вытащил меня отсюда. Не время уже строить из себя гордого и борзого.

— Стыдно, что полиция приехала, а что друга защитил — не стыдно, — начинаю каяться, всё же поднявшись с пола и подойдя к решетке. Чувствую себя стариком. Кости скрипят, болят, вижу одним глазом, другой опух, в районе печени разрастается боль, сбитые костяшки пальцем саднят. Всё же я не Рэмбо, далеко не он.

— У охраны Дины Мирихиной другая версия. Она твоего друга обвиняет в принуждении, — цедит папа сквозь зубы, через мое плечо кидая взгляды на Гора. Не пойму, чего в них больше, осуждения или сомнения. — Дело серьезное.

— Она врет, — кидаюсь на защиту друга без промедления, — я слышал, как двадцать минут он ее принуждал, — рисую в руках кавычки, — прежде чем она вопить начала, в аккурат когда охрана прискакала.

— Хочешь сказать, эта девочка разыграла спектакль? Зачем ей это?

— А зачем Гору принуждать ее? Девок, что ли мало? Говорит, они в клубе за день до этого пересекались.

Отец молчит, размышляет, стреляя глазами туда-сюда. Мужик в форме возле камеры сосредоточенно разбирает бумаги, на нас даже не смотрит. Бомжам тоже пофиг. Мы с отцом будто наедине общаемся, хоть и понимаю, что это не так, но остальное для меня перестает существовать. Как никогда чувствую связь с ним. Особенно сейчас, когда понимаю, что он пришел, в отличие от отца Гора.

— Ладно. Судя по всему, это их дело, но ты-то, Тимофей, зачем в драку полез?

— А мне надо было стоять и смотреть? Они не спрашивали, кто с Диной был, когда вдвоем нападали.

— Но-но, не наглей, я тебя выручить приехал, но что-то раскаяния не вижу.

— Потому что я не раскаиваюсь, — честно и открыто признаюсь.

Снова пауза. Вижу, что слова мои отцу не нравятся, он медленно закипает, сжимая челюсти и сурово сдвигая брови. По итогу кивает, приняв какое-то решение.

— Отлично, — оглашает результат своих размышлений, — тогда тебе не помешает посидеть тут пару суток и подумать над своим поведением.