Мятежный - Л. Шэн (2018)

Она больше не скрывается за своей толстовкой, каменным лицом и бесформенными штанами. Но она продолжает носить свои вечно грязные белые кеды, а еще рваные джинсы и улыбку, которая может разбить вам сердце даже с противоположного угла комнаты.

Я не хочу тебя, Снежинка.

Ты нужна мне.

Ты нужна мне.

Ты чертовски сильно нужна мне.

– С днем рождения. – Я спускаю щенка с поводка и в этот же момент понимаю, что сделал правильный выбор – я знал, что так и будет, когда забирал его из приюта, – потому что он сразу бежит к ней, заставляя Джесси отложить книгу и обнять его. Он лижет ей лицо, будто давно принадлежит ей. Джесси визжит, и улыбка уже не помещается на ее лице. Я достаю телефон и фотографирую их.

Щелк.

Запомним этот момент.

– Роман! – Она поднимается, прижимая щенка к своей груди и целуя его в макушку. – Это потрясающе. Он идеален, – произносит она, подняв его на несколько дюймов над головой и проверив пол. – Я назову его Пушкин.

– Это еще не все, – говорю я. Она приподнимает бровь, вспоминая, что в прошлом году, подарив ей снежный шар, я произнес эти же слова. Я решаю не откладывать и сразу выложить все карты на стол.

Я встаю на одно колено.

Достаю кольцо, которое купил для нее давным-давно.

И склоняю голову, хотя бы раз в своей чертовой жизни изображая полное смирение.

Кольцо было куплено после того, как я понял, что мне не нужен «Серф-Сити», торговый центр или шикарная секретарша, как у Вишеса, которая будет замирать от одного моего взгляда. Я продал отель и в тот же день купил кольцо. Стоили они примерно одинаково. И я ни о чем не жалею.

– Тебе лучше согласиться, потому что сегодня мы ужинаем с мамой и Хейлом и он собирается задать ей этот же вопрос, и я, черт возьми, собираюсь обставить его в его же игре.

– Так вот чем для тебя является наша помолвка? Игрой?

Я раздраженно выдыхаю.

– Ну, я хочу сказать, что ты подходящая девушка.

Она хихикает и еще раз целует Пушкина. Мне нравится эта кличка. Будет приятно слышать ее в стенах нашего дома.

– Что ж, ты выбрал идеальное время.

– Это почему же? – Я усмехаюсь.

– Потому что… – Она приподнимает край рубашки. Последние два месяца Джесси работала над сложной татуировкой, чтобы скрыть шрамы, которые оставили на ее коже малолетние мудаки. На том месте теперь расцвел огромный гладиолус, цветок, символизирующий силу и чистоту, его название произошло от слова «gladius», так называли древнеримский меч. Я недоуменно смотрю на тату, игнорируя ее выжидающий взгляд.

– Потому что?.. – Я даю понять, что мне нужна подсказка.

Джесси отпускает Пушкина, хватает мою руку и прижимает ее к низу живота.

– Почувствуй.

– Чувствую твердость.

– Это потому, что там растет твой ребенок.

Из моих легких будто выбили весь воздух. Я знал, что скоро это случится. Противозачаточные таблетки больше не лежали на тумбочке, и Джесси на днях спрашивала, как я отношусь к детям. Я решил быть осторожным и попытался уклониться от ответа, поскольку не был уверен, что она не испугается, если я скажу, что хочу их, или не разочаруется в случае противоположного ответа. По правде говоря, я относился к ним нейтрально. Важнее было то, кто их родит. «Я не имел с ними дел, но, думаю, они милые», – ответил я тогда, пожав плечами. Она объяснила, что обычно после прекращения приема таблеток требуется полгода, чтобы забеременеть. И я ответил: «Ты можешь свободно выбросить их в мусорку вместе с воспоминаниями о твоей дерьмовой мамаше».

У нас на это ушло меньше месяца.

Вот дерьмо.