Привет из прошлого - Яна Лари (2018)

Зря я волновалась, что не смогу найти нужный мне столик. Во-первых, он почему-то находится недалеко от входа, что весьма удобно, учитывая моё нежелание долго здесь находиться, а во-вторых, Митю сложно проглядеть. Сидит, вальяжно откинувшись на спинку диванчика, в белоснежном свитере, сияющем в свете ультрафиолетовых ламп, в зубах тлеет неизменная сигарета и взгляд немигающий направлен прямо на меня. А я вдруг замираю, до хруста в пальцах стискивая тоненький ремешок сумочки, и глубоко, очень глубоко дышу, прогоняя незваный страх.

После единственной проведённой совместно ночи, Митя вопреки своей угрозе больше не приходил, и я потихоньку стала надеяться, что он, получив желаемое, забыл обо мне. Потешил своё больное эго, отряхнулся и пошёл дальше. И в полицию я обращаться не стала, сама грешна перед законом, о чём тот в отместку растрезвонил бы с превеликим удовольствием. В общем, особого выбора, приходить или нет, он мне не оставил, слишком уж велико желание поставить точку в этом уродливом фарсе. Только прокручивать разговор в уме и вести его на живую, как известно совершенно разные вещи. Я не учла главного – своей на него панической реакции.

Зона, где расположены столики на целых три ступеньки возвышается над танцполом, что даёт Мите возможность даже сидя смотреть на меня свысока. Он выпускает вверх облако дыма и нагло мне подмигивает со снисходительной ленцой в тронувшей тонкие губы ухмылке. Первым моим желанием становится броситься наутёк, но затем я понимаю, что этим лишь отсрочу неизбежное. Я не стану менее жалкой, после всего, что он со мною делал это практически невозможно, вдобавок выкажу свой страх, что для Мити сродни вызову. Он догонит и снова захочет надругаться. А я второго раза не вынесу. Поэтому, собрав в кулак остатки самообладания, медленно, не чувствуя ног, поднимаюсь по ступенькам и подсаживаюсь к Мите. Диванчик, за этим столиком рассчитан всего на двоих и как бы я ни чуралась телесного контакта, полностью его избежать невозможно. От места, где Митина нога касается моего бедра, жгучим покалыванием расползается болезненный паралич, но я усилием воли переключаю внимание на танцующих перед нами людей. Мы не одни. Мне не страшно. Не страшно...

– Мышка выбралась из норки, Хочет мышка грубой порки, – склоняется к моему уху горе-рифмоплёт, обдавая запахом хмеля и сигаретного дыма.

– Ты хотел поговорить, я слушаю. Или это всё? – спрашиваю, поднимаясь с места. Снова ощущать его дыхание на своей коже на проверку высше моих сил.

– Сядь, истеричка, – слетает с его лица напускная бравада, теперь он больше похож на загнанного зверька, эдакая гиена-альбинос, отбившаяся от стаи. Любопытная метаморфоза, но спокойствия она не внушает, скорее наоборот, ведь отчаянье непредсказуемо своими поступками.

– Чего ты от меня хочешь? – возвращаюсь на место и сцепляю пальцы на коленях, невидяще глядя перед собой.

– Бабку твою уже выписали?

– Выписали.

– Сделай так, чтоб она позволила мне перекантоваться у вас с недельку-другю. У меня менты на хвосте.

– Ты в своём уме?! Я знать не желаю ни тебя, ни твои проблемы, и впутывать в них её тем более не собираюсь! – с меня от возмущения мигом слетают и страх и робость. Руками растерянно хватаюсь за голову, а глаза уже оценивающе приглядываются к полупустой бутылке пива стоящей на столе: тяжёлая – нет?