Привет из прошлого - Яна Лари (2018)

Резко поворачиваю голову на звук, и ключи выскальзывают из непослушных рук, со стуком ударяясь о носок сапога. Неподалёку, в тёмном углу затяжкой загорается огонёк сигареты и неспешно приближается, обрастая высоким мужским силуэтом. В то время, пока я стою истуканом, освещая парня тусклым светом телефона, он подбирает ключи, чтоб сноровисто отперев дверь, засунуть их к себе в карман.

Шанс, как и моя удача, едва почуяв возможность смыться, тут же исчезает. Кидается внутрь, резко выдёргивая поводок из моих заледеневших пальцев. Пшик и нету.

– Я смотрю, ты сегодня одна, – усмехается Митя, щелчком отправляя окурок в сторону. – А я чертовскиголоден. Какое совпадение.

И по-хорошему нужно кричать, как-то выкручиваться, что-то делать, а нет осознания, что это происходит со мною. Умом понимаю, что клетка захлопывается, что подонок, затолкнув меня в квартиру, тщательно запирает за нами дверь, но сил противиться нет никаких, да и смысла мало. Усталость накатывает угрюмая, неподъемная, сковывая тело глубоким безразличием.

Он не спешит, знает, что никуда не денусь. Сам меня разувает, разматывает толстый шарф, расстёгивает пальто, неторопливо гладит спину, через ткань блузы, а у меня от рук его ледяных кожа немеет. Я дергаюсь, когда Митя чуть надавливает на подбородок, заставляя разомкнуть линию губ, пытаюсь увернуться, но он лишь сильнее вжимает в стену прихожей. Сверлит вызывающе глазами своими тёмно-карими, наглыми. Улыбается дерзко и следом губ моих касается губами, твёрдыми, неожиданно прохладными, и я вдруг нехотя отвечаю. Никакой нежности в этом поцелуе, никакой любви, только Митин дикий, необузданный животный голод. Я не хочу всей этой грубой ласки, не млею от жёстких объятий, но его остужающий холод замораживает шипящее пламя обиды и ревности. Мне кажется, если я и дальше продолжу гореть, то просто рассыплюсь на угольки. Ни один мужчина этого не стоит. Даже Бес.

– Чёта быстро крепость пала...

Митю моя неожиданная релаксация удивляет, если не сказать разочаровывает. Он криков моих ждал, молитв о пощаде, эмоций, на деле же получил бесчувственную куклу. Теперь он пальцами до синяков сжимает, бесится, а я в ответ улыбаюсь криво, и волосы его пшеничные ерошу.

– Что, сволочь, в мечтах всё было несколько иначе, да?

– Чокнутая, – бормочет Митя, хватая за талию и приподнимает, закидывая мои ноги себе на бёдра. – Два сапога пара, что ты, что урод этот твой.

– Этому уроду, в отличие от тебя, не нужно брать меня силой.

– Плевать, – ухмыляется он, занося меня в спальню и не выпуская из рук, заваливает на старенькую кровать с панцирной сеткой, скрипучий "привет" из советской эпохи.

Мне стоит немалых усилий расслабить сведённые паникой мышцы. Протест и возмущение ураганом кружат под рёбрами. Совсем не его губ жаждет моя плоть и дело тут даже не в принуждении. Окажись любой другой на его месте, было бы то же самое. Любой, кроме Беса. Но у Беса есть Ольга, а у меня никого, только грубый холод Митиных рук.

А тот не теряется, не даёт передышки, пыхтит на ухо, не без усилий задирая узкую юбку-карандаш, другой же рукой возится с пряжкой своего ремня и расстёгивает ширинку джинсов. Ещё пара секунд у него ходит на то, чтобы с рыком стянуть с меня трусики. Животное. Как там говорят: "Если насилия не избежать – расслабься и получай удовольствие"? Бред полнейший. Я стараюсь, видит Бог, стараюсь, даже провожу ладонью по его худощавой груди. Ноль эмоций, только отвращение. Зато меня вдруг пробирает тихий, болезненный смех с всхлипами и слезами в уголках глаз: эта тварь даже раздеваться до конца не собирается, свитер с себя стягивает и всё, так и нависает в приспущенных джинсах.

– Смешно? – Митя медленно ложится сверху, опираясь на согнутые в локтях руки, и смотрит полным злобы, застывшим взглядом. – Мне тоже было смешно, когда он припёрся за тебя просить. А знаешь, чего я попросил взамен? Знаешь, я спрашиваю?