Моя твоя дочь - Лилия Сурина (2022)

- У тебя ребеночек будет? – стесняясь спрашивает моя попутчица, и улыбается так по-доброму, что не оторваться от ее искристых серых глаз.

Они как чистое бездонное озеро в зимний день, даже будто застывшие пузырьки воздуха видны, так завораживает. Может быть мои гормоны делают все и всех вокруг такими красивыми и волшебными. Даже полумрак купе создает сказочную атмосферу, оно как капсула во времени, зависшая в мировом вакууме. Странное спокойствие окутывает меня, давно так хорошо себя не чувствовала.

- Как вы догадались?

- Ты живот оберегаешь, и вся поглощена своим состоянием, будто прислушиваешься к внутреннему миру. Малыш от любимого мужчины, долгожданный…

- Вам бы психологом работать, - тихо смеюсь, принимая из рук попутчицы бутерброд с кругляшами копченой колбасы. Я так поздно не ем, но обижать женщину не хочется.

- А я и работала… психологом, пока не попала туда, где были мягкие стены и спать укладывали, пристегнув к кровати крепкими ремнями…

Анна передернула худыми плечами, будто скинула горестные воспоминания, быстро смахнула слезу со щеки и принялась разливать ароматный чай из термоса.

- Вы даже чай с собой взяли, - просто не знаю, что сказать, как отреагировать на ее заявление, - а ведь есть кипяток и заварка у проводницы.

- Есть, конечно, но ночью проводницу не дождешься, с чаем. Напугала я тебя? Не бойся, я не буйная.

Женщина смеется тихо и с горечью, а мне становится интересно, как она попала в психбольницу. Спрашиваю об этом, предупреждая, что можно и не рассказывать, если не хочется.

- Я хочу рассказать, потому что скоро выйду из этого поезда, и мы больше не увидимся. Но если я выговорюсь, то мне станет легче, ведь никому не рассказывала все эти годы, и ощущение, что моя боль и отчаяние разрастается и пылает, скоро рванет, если не выскажусь. А ты вскоре просто выкинешь из головы мой рассказ, как и знакомство со мной. Поездка на поезде лечит получше самого маститого психолога. Ну что, скоротаем время? – спрашивает она меня, а я киваю и поудобнее устраиваюсь на полке, прихлебывая ароматный зеленый чай, такого точно не найти в поезде.

- Но у вас же есть подруга, почему с ней не поделились? – интересуюсь, мне странно, что для откровений женщина выбрала меня.

- Я не могу ей все рассказать, Нюра больна, инвалид, как ребенок. Я снимала у нее комнату, когда приехала искать дочку, вернее у них, с мамой она тогда жила. Прожила с ними полгода, пока не узнала, что мою девочку забрали в детский дом в этом городе, переехала сюда. А с Нюрой дружу уже восемь лет, навещаю ее, привожу гостинцы. Мама ее умерла в прошлом году, а пенсия мизерная, трудно моей подруге. Перееду к ней, наверное, ведь родных нет и ухаживать за несчастной некому, а так будем две сиротинки, держаться друг за друга.

Голос все грустней и тише, мне даже плакать хочется, так жаль незнакомую сиротку Нюру, и Анну жаль, так много в мире бед и огорчений.

- Расскажите про дочку… сколько ей было, когда потерялась? – мне очень интересно, ведь и я потеряшка, всю жизнь мечтавшая, чтобы родители нашлись. Жить, не зная своих корней очень плохо, постоянно думаешь об этом и чувствуешь себя ущербной.

- Я потеряла дочку, когда ей и года не было, - начала Анна, медленно помешивая чай в пластиковой кружке. А я выдохнула. Это не я, мне было четыре года, когда потерялась. – Муж привел в дом молодую любовницу и вышвырнул меня вон, а малышку не отдал. Он резко разбогател в девяностых, стал груб, я не узнавала его, совсем другим человеком стал. Уговаривала отдать дочку, но тщетно. А однажды его жена пришла ко мне на съемную квартиру и сказала, что мой ребенок ей поперек горла, и она поможет мне забрать дочь, когда муж уедет по делам в другую страну.

Анна задумалась, уплыв в воспоминания, глядя в ночь за окном. Я же молчала, ждала продолжения, удивляясь людской жестокости.