Сома-блюз - Шекли Роберт (2003)

К тому же чили – удовольствие дорогое, особенно если его подавать с кукурузными лепешками, острыми блинчиками и пирожками из кукурузной муки с мясом и специями, как полагается. Это дорого потому, что мексиканская еда продается тут, в Париже, только в консервированном или замороженном виде в магазинах деликатесов, по умопомрачительным ценам. Там почему-то думают, что консервированное чили – деликатес. Ну, и стоит он сооветственно.

До «Сен-Габриэль» Хоб добирался почти час. Ну ничего. Надо же разобраться с Фошоном! К тому же ему стало интересно, почему Фошон избрал для встречи такое странное время и место. Чудит? На него не похоже – на работе Фошон всегда был серьезен.

На станции «Сен-Габриэль» не было ни души. Хоб вышел из вагона второго класса и зашагал по длинному, выложенному плиткой коридору, оклеенному рекламами «Голуаз» и «Прентан» и плакатами, приглашающими провести отпуск на «солнечной Мартинике». Вдоль стен стояли длинные деревянные скамьи. На одной из них спал бродяга, одетый в лохмотья опереточного клошара, с колючей рыжей щетиной на багровом от выпивки лице. Когда Хоб проходил мимо, бродяга что-то пробормотал, но Хоб не расслышал – а и расслышал бы, так, скорее всего, не понял. Может ли невнятное бормотание на иностранном языке считаться предзнаменованием? Хоб поднялся по длинной, замызганной лестнице и вышел на улицу.

В этой части Парижа ему еще не доводилось бывать. Здания выглядели убогими и запущенными. Низко висящая луна пряталась в сизой дымке. Фонари светили сквозь туман рассеянным янтарным светом. Улицы были широкие. Несколько встречных прохожих смахивали на североафриканцев – невысокие люди в бесформенных серых и коричневых костюмах. Улицы располагались привычной парижской «звездой»: от центральной площади-ступицы расходится четыре-пять улиц-спиц. Наискосок через дорогу стоял полицейский микроавтобус. Рядом – два полицейских мотоцикла, с невыключенными красно-синими мигалками. Фошон должен быть там. Хоб двинулся к микроавтобусу, но приостановился, пропуская «Скорую», которая затормозила рядом с фургонами.

Подошел полицейский. Хоб сказал, что Фошон за ним посылал.

– Подождите минутку, – попросил полицейский. – Он как раз заканчивает опрос.

– А в чем дело-то?

– Инспектор расскажет вам все, что сочтет нужным.

Фошону повезло: он нашел свидетеля убийства у метро «Сен-Габриэль». Даже двух: старого Бене, бывшего инспектора манежа цирка «Лемье», ныне на пенсии, и Фабиолу, гуттаперчевую девушку. На самом деле далеко не девушку: Фабиоле было за сорок. Но ее длинное, бледное лицо оставалось совершенно гладким, а волосы были заплетены в длинную девичью косичку. Она бросалась в глаза своей гибкой, бескостной, какой-то нечеловеческой грацией. Очень худая – вероятно, не более ста фунтов. Но при этом все ее движения, даже когда она просто закуривала сигарету, были так изящны и плавны, что Фошону она казалась похожей на змею. Прямые черные с маслянистым блеском волосы перевязаны яркой шерстяной резинкой. Голубые глаза, рот бантиком, острый подбородок. На среднем пальце правой руки – маленький бриллиант, несомненно, подарок Бене, хотя откуда старик взял такие деньги – черт его знает. Цирк «Лемье» отнюдь не славился щедростью по отношению к своим бывшим работникам. Бене был крупным пожилым мужчиной под семьдесят. Жидкие седые волосы со следами краски. Под прядями волос проглядывал веснушчатый розовый череп. Костюм в черно-белую клетку – не как у клоуна, но что-то вроде – старику немного тесен – видно, в последнее время Бене располнел. Картину дополняли огненные глаза с тяжелыми веками и седые усики, которые он то и дело поглаживал.