Роза в ее руке - Александра Астафьева

Второй месяц, по воле случая, он обучал игре на гитаре детишек, лишенных родительской опеки и ласки. Однажды, свернув не туда, Бьорн выехал прямо к старенькому зданию приюта для детей. Решил, что такой знак мог послужить сигналом к еще одним переменам в его жизни. И не ошибся. Приюту требовался учитель музыки. И не важно, какое было у него прошлое. Главное, чтобы душа его была наполнена желанием передать свой талант и знание маленьким брошенным детишкам.

Само же лечение Бьорна было назначено на начало осени. После выполнения всех скрупулезных предписаний доктора Моррисона, он соблюдал определенную диету, бросил курить, впитывал положительные эмоции от жизни. И помогал ему в этом никто иной, как один забавный мальчишка по имени Шон.

Малыш словно прижился в доме Бьорна, и все были этому рады. Целыми днями напролет Вивьен гуляла с ним, играла, читала ему детские книжки. Она потихоньку приобретала то самое материнское чувство, обнимала малыша как родного, гладила по светлым волосам, напевая колыбельную перед сном.

Бьорн часто брал его в школу, поэтому Шон с радостью принимал участие в обучении музыкальной игре. А по вечерам они выезжали в город, чтобы прогуляться в Центральном Парке, либо поужинать любимыми хот-догами и пиццей в одной из самых лучших закусочных города.

Все шло для них своим чередом: и в творчестве, где Вивьен раскрывала себя снова, и в отношениях с Бьорном, где доверяли друг другу все больше и больше.

***

Вивьен

В последние дни воспоминания о Флойде мучили сильнее обычного. Хотя все должно было быть наоборот. Я была счастлива находиться с человеком, посланным мне судьбой. Никогда не верила в совпадения. Никогда не воспринимала жизненные знаки, которые сопутствовали на моем жизненном пути. Все имело свой смысл. И даже то страшное и неприятное, что приключилась со мной, в конечном счете, оказалось спасением. Невозможно было отрицать подобное.

Большие нежные мужские ладони поглаживали мой округлившийся живот. Касались так, как будто бы держались за свое родное. Бьорн всегда был рядом. Милый, заботливый, внимательный. Мы возрождали свои жизни, прогоняя пепел прошлого. Не утаивая ни единой мелочи, до конца делились всем, что приключилось с нами.

Почти девятнадцать недель я носила в себе жизнь маленькой крохи, самочувствие налаживалось с каждым прожитым днем. Следовали частые визиты к доктору, который стал еще одним близким для меня человеком.

Лия.

Каждый раз она тщательно обследовала развитие плода, поддерживала мое физическое состояние здоровья. Вселяла обыкновенное желание беречь себя и наслаждаться жизнью, которая казалась совершенно иной. Все это и многое другое способствовало поднятию моего настроения, духа и творческого вдохновения.

Прижимаясь спиной к теплой мужской груди, я сидела на поляне недалеко от нашего с Бьорном места — озера. Мы вместе наслаждались отдыхом и летним вечером, обменивались поэзией, простыми строками. Бьорн с особым интересом подходил к каждому, написанному мной, слову, которое, так или иначе, определяло мою теперешнюю жизнь.

— Мне неловко, — призналась я.

Он был для меня кумиром во всех смыслах, а я остерегалась упасть в грязь лицом.

— Не бойся раскрывать свой потенциал. Да, все получится не сразу. Мало того, признание может и вовсе не постучаться в твою дверь. Но это не главное.

— Что же тогда?

— Твоя вечная любовь к самому делу. Успех, как правило, вещь капризная и временная, а твоя любовь к искусству — это другое. Как только ты перестанешь любить то, чем занимаешься, все, чему научилась, включая свой дар, отвернется от тебя, испарится вмиг безвозвратно.

— Разве я могу разлюбить то, что является частью меня…? — спросила вслух.

Уже давно мои мысли, чувства и мироощущение не стереть из памяти, не выжечь огнем, не смыть водой.